2016 12 22 Первый канал: «Наедине со всеми. Быть собой»

Светлана: Что для меня жизнь? Что для меня Учитель?
А знаете, наверное, все. Все понемножку. Это, конечно, определенные жизненные обстоятельства, безусловно. Какие-то события, пережив которые ты начинаешь немножко по-другому смотреть на жизнь, ты делаешь определенные выводы, и в последствие ты поступаешь уже исходя из этого опыта. Это могут быть фильмы, это могут быть книги, это может быть музыка. И я вам больше скажу: это может быть даже маленький двухмесячный котенок, который у меня появился совсем недавно, и, который за последние пару недель столькому меня научил! Или даже, скажем, не научил, а напомнил о таких вещах, давно мною забытых, за что я ему очень благодарна.
Юлия: Света, рада Вас снова приветствовать у нас в студии.
Светлана: Здравствуйте, Юлия.
Юлия: Я хотела понять ту историю, которая произошла с Вами в 25 лет, когда Вы узнали о том, что Вы приемный ребенок. Потому что так или иначе, мы же все выстраиваем эту цепочку, там: я -дочка мамы… папы…., у папы там были мои бабушки, дедушки… В 25 лет Вам пришлось столкнуться с информацией, что Вы вот, условно говоря, ниоткуда.
Светлана: Хороший вопрос. Но мне кажется, что я к этой информации была подготовлена, потому что какое-то внутреннее ощущение, предчувствие некой отстраненности от этой семьи, от этих прекрасных людей, которые меня взяли на воспитание, все-таки существовало на каком-то интуитивном уровне, на подкорковом уровне. Поэтому, с одной стороны, да, конечно, это шок, с другой стороны, как бы все встало на свои места. Цепочка замкнулась. Те вопросы, те предчувствия, те какие-то несостыковки, которые меня с детства занимали. Ну, так скажем, не мучили, а возникали вопросы. В общем, все само собой и разрешилось.
Юлия: Зато возникли новые вопросы: кто я?
Светлана: Ну как. Кто я? Ну, понятно, что я — человек, у которого есть биологические родители. Да, они поступили таким-то вот образом. Ну, опять же, я никоим образом их не осуждаю.
Юлия: Почему? С самого начала не осуждаете?
Светлана: С самого начала не осуждаю. Я им только благодарна за то, что они подарили мне эту жизнь. Самоидентификация — кто я? Я — дочь Сургановой Лии Давыдовны. Я — внучка Сургановой Зои Михайловны. Тот, кто вкладывает в тебя силы; тот, кто тратит на тебя время; тот, кто тратит на тебя эмоции, деньги, — все, что угодно, — это твои родители.
Юлия: Вы в какой-то момент сказали, что вот эта правда, произнесенная тогда в пылу, она потом вас сблизила. То есть Вы считаете, что неправда — это всегда препятствие между людьми?
Светлана: Нет, наверное, тут дело не в правде. В моем случае это была, так скажем, недосказанность. Ложь во спасение, да? Как это иногда принято… Знаете, это такой очень тонкий момент. Тут надо просто очень чувствовать эту ситуацию, и в какой-то момент задать себе вопрос: а нужна ли твоя правда, которая тебе кажется совершенно объективной? Нужна ли твоя правда вот этому человеку?
Юлия: Но Вам была нужна?
Светлана: Да! У меня же пазлы сложились. Все хорошо.
Юлия: Вам много понадобилось времени, ну все-таки адаптироваться?
Светлана: Мне понадобилась ночь.
Юлия: Всего-навсего?
Светлана: Меня увезли друзья. Я помню сейчас, мы поехали в Выборг. Прекрасная была ночная прогулка до Выборга и обратно, и … румянец сошел…, шок утих…
Юлия: Вы плакали?
Светлана: Нет… А почему плакать-то? О чем горевать? Наоборот, надо радоваться, когда все пазлы сложились, когда теперь уже тебя эти вопросы не мучают. Ты более осознанно и более понятно дальше можешь проживать собственную жизнь.
Я смотрю на жизнь сквозь призму благодарности
Юлия: Вы по очень разным поводам, иногда самым печальным поводам, говорите, что Вы благодарны тем или иным обстоятельствам. Это качество Вы в себе взращивали? Оно было Вам дано?
Светлана: Оно было, наверное, дано в каких-то зачаточных вариантах, а я потом его аккуратненько взращивала. Потому что мне очень не нравятся не благодарные люди, мне очень импонируют всю жизнь, и импонировали благодарные люди. И я, конечно, хотела соответствовать, я хотела быть похожей, я тоже хотела быть благодарным человеком. И, в общем-то, есть за что. И, на самом деле, то, как ты относишься к разным ситуациям, через призму благодарности, через все-таки позитив. Благодарность, безусловно, это позитивное отношение к ситуации, какой бы она ни была. Вот. Ты сам светлей становишься, ты становишься…. По крайней мере, даже если ты расстаешься, ты расстаешься светло. Ты все равно, если хорошо подумать, найдешь массу положительных моментов.
Юлия: Когда случилось вот это понимание, что надо смотреть и находить, что есть в этом хорошего?
Светлана: Я считаю, что во многом вот такое отношение к жизни мне привила моя мама и бабушка, Лия Давыдовна и Зоя Михайловна. Мама часто говорила: «Не надо никому завидовать. Никому не завидуй. Если завидуешь, то только белой завистью». И она сразу приводила в пример, что я всегда завидую буквально двум вещам, если человек умеет хорошо рисовать, и если он прекрасно говорит на каком-то иностранном языке. Все остальное не должно являться предметом для зависти, потому что тебе значит что-то дано другое, и обрати лучше на это внимание, чем расточать свою энергию, а тем более негативную энергию, на черную зависть по какому-то чужому поводу.
Юлия: Но это, если рассуждать об энергии, а если рассуждать о прямолинейной логике жизни, в которой есть еще такая вещь, как прямая связка выгоды что ли, условно говоря. Кто-то вот получает денег больше, кто-то живет хорошо… А я вот — нет. Почему?
Светлана: Тьфу…ой, нет) я о таких уровнях вообще даже не говорю… нет…
Юлия: И не было свойственно никогда?
Светлана: Нет, ну абсолютно. Ну, то есть я понимала, что настанет момент, когда я должна буду быть самостоятельной, и более того, я должна буду помогать своим родным, в первую очередь, и своим близким. Значит, ты должна уметь зарабатывать деньги. А в принципе можно заработать деньги, если у тебя отношения к твоему любимому делу, или то, чем ты занимаешься, ответственное, профессиональное, и ты это любишь, то рано или поздно это приведет тебя к деньгам.
Юлия: А жизнь когда-нибудь Вас ставила ну вот перед такими парадоксами или загадками, что, елки-палки, вот почему здесь не срабатывает эта схема?
Светлана: Ну, есть у меня несколько знакомых, которые совершенно одаренные люди, и я не понимаю, в чем причина их финансового неуспеха. Или я думаю, что они достойны большего внимания, что о них должно знать большее количество людей, а этого не случается. Я нахожу только один ответ на этот вопрос: по всей видимости, эти люди не смогли в какой-то момент своей жизни расставить приоритеты, потому что, конечно, нужно бить в одну точку. Вот. Если ты ботаник, биолог, и при этом занимаешься музыкой, ты никогда не станешь широко-известным, публичным музыкантом. Ты можешь при этом быть семи пядей во лбу, быть талантливейшим композитором, интересным исполнителем, но у тебя все равно будет очень узкий спектр твоих слушателей, потому что в принципе, музыка — эта та сфера, которая, как, в общем-то, по большому счету все, не терпит конкуренции, и она — королева. То есть либо ты с ней, либо вот какая-то половинчатость, если ты попытаешься ее делить с чем-то еще, с какой-то наукой или родом деятельности, у тебя ничего не получится.

В моем окружении нет фальши
Юлия: Ваш мир, который вокруг Вас сложился к сегодняшнему дню, он не фальшив?
Светлана: У меня удивительное окружение, удивительные друзья, я очень ценю вот ту атмосферу, которая сложилась. У меня, наверное, нет ни одного человека, о котором бы я могла сказать, что он там фальшивит или какую-то пытается выкроить выгоду, общаясь со мной. Это совершенно искренние, очень светлые, теплые, находчивые, с прекрасным чувством юмора, очень отзывчивые люди. Их немного, но я в них нахожу свое отдохновение. И, наверное, подобное притягивает подобное.
Юлия: Вот. Хотела спросить: это «сито» жизни что ли вот так процеживает? Или у Вас всегда было, как бы сказать… чутье?
Светлана: Ну, некий такой камертон есть, настрой на жизнь. Опять же, это все от родителей моих прекрасных, бабушки и мамы, потому что, по всей видимости, они как-то смогли внушить… вот как раз сформировать это «сито», через которое все ненужное просеивается.
Юлия: А как Вам кажется? В принципе фальшивые люди — это в чем их мотив?
Светлана: А они боятся. Их мотив, наверное, это их страх. Они, наверное, боятся быть самими собой; они, наверное, боятся потрудиться … Опять же! вопрос приоритетов — они не в те мишени бьют. Они, наверное, хотят добиться каких-то своих целей, но таким коротким, молниеносным и менее энергозатратным путем. Вот. Все имеет свои естественные фазы развития. А многие, наверное, забыли про физиологию…
Юлия: А Вы про нее помните, потому что врач?
Светлана: Да… и пытаются перескочить с одной фазы на другую, а это … ну, это неправильно. Жажда быстрой наживы, и за счет этого какие-то попытки махинаций, обманов и т.д и т.д. Никто не хочет тратить время. Всем надо быстро, быстро, быстро, сейчас успеть и побольше.
Продолжить фразы:
Я лучше уступлю…. Светлана: чем полезу в драку
Жизнь ничему не учит только тех, кто… Светлана: ничего не делает
Если бы не мои друзья… Светлана: наверное, я никогда бы не стала тем, кем я стала.
Юлия: А Вы сторонница такой теории или нет? Или Вам кажется, что жизнь сложнее устроена? Что, условно говоря, что человек рано или поздно расплатиться за ошибки?
Светлана: Не знаю, как другие, но я про себя расскажу. Если я вот поленюсь, я прямо вот не люблю себя в такие моменты. Я это осознаю, что я сейчас ленюсь, я бездарно трачу время, я ничем не напитываю свой мозг, свою душу… Такое вот совершенно праздное какое-то времяпрепровождение. Я говорю: «Сурганова, тебе это откликнется. У тебя сейчас не то, что холостые, у тебя сейчас вообще ни одного выстрела. Ты ничего не продуцируешь, ты ничего не даешь, ты прозябаешь». А каждый день — это же ты закладываешь кирпичики твоего фундамента на будущее. Вот. Когда я начинаю чувствовать, что вот этот фундамент как-то из-под меня уплывает, я начинаю сосредотачиваться и работать над собой. С другой стороны, я понимаю, что должны быть минуты тишины, периоды тишины. И как раз вот такой период тишины сейчас… Вы меня просто застали в период тишины. Пока я молчу, пока я наблюдаю, пока я как-то пытаюсь осознать некоторые вещи, некоторые ситуации, которые произошли. Не напрямую со мной, но со мной связано тесно. У одного моего близкого друга есть сын. Его прооперировали, теперь уже полтора года тому назад. Не сложная операция по удлинению конечности. Операция прошла удачно, но выход из наркоза был крайне неудачным. В итоге — клиническая смерть, 22 минуты реанимации и… как итог — вегетативное состояние. Это катастрофически тяжелая ситуация. Я не знаю ничего тяжелее, что может быть вот на данный момент, для меня, по крайней мере, для моего жизненного опыта. Вегетативное состояние твоего сына, твоего ребенка. Реаниматолог… он сделал свое дело, он откачал, проявил весь свой талант, я не знаю там… чудеса реаниматологического искусства, так скажем, да, и вытащил. Ну, номинально мы имеем: бьющееся сердце, самостоятельное дыхание и отсутствие коры, полностью. Ну, вот этим характеризуется вегетативное состояние. Вот мне кажется, вот такой очень сложный этический момент… Я уже не говорю о том, что в эти полтора года, во что превратилась жизнь вот этого человека, ухаживая за своим сыном; какие были привлечены специалисты, какое огромное количество средств на это ушло… Вот. Но, мне кажется, что вот такие ситуации нужно рассматривать иначе. 22 минуты реанимации и подтверждение вегетативного состояния — это должно рассматриваться, как смерть. И мы бы не получали вот такие случаи.
Юлия: А почему это сказывается на Вашем периоде тишины? Эта ситуация.
Светлана: Ну, потому что… я до сих пор нахожусь под шоком. Я пока еще до сих пор не могу, так скажем, прийти в себя, до конца, чтобы как-то что-то миру являть прекрасное, светлое, вечное, доброе. Пытаюсь как-то, но, мне кажется, с большим трудом.

Одиночество не освобождает от ответственности
Юлия: Вот это понимание, которое обычно приходит вообще-то, говорят, ну к концу жизни, да? Относительно того, что мы одинокими рождаемся и одинокими умираем. Как я понимаю, это понимание пришло к Вам — сильно юному человеку? Это тяжелая ноша?
Светлана: Приятная.
Юлия: Приятная?! Без иллюзий потому что? Или почему?
Светлана: Да). Она приятная тем, что ты — не глубокий старец, когда взвалилось на тебя это знание и понимание. Ты вот и так уже согбенный, там под грузом лет, опыта…, и вдруг тебя еще накрывает вот этим знанием, прямо совсем тяжело становится, и можно сникнуть. А тут ты еще бодр, весел. И ты раз! вдруг и понимаешь, что ты одинок. При этом, конечно, с одной стороны, какое-то отчаяние возникает, не описать Вам его словами, честно говоря; а с другой стороны, невероятная легкость. Ты становишься абсолютно невесомым, воздушным. Ты — дух. Ты — как Космос. Ты — везде и нигде. Ты — все и ничто. Ты — для всех и ни для кого. Но с этим надо справиться. С этим надо справиться, конечно.
Юлия: В этом есть какой-то плюс в результате?
Светлана: Да. Плюс в том, что ты уже наделен этими знаниями, и оно не обрушится на тебя, когда тебе будет 185 лет. И когда ты будешь совсем немощен. Когда тебе надо будет тратить силы на совсем другие вещи.
Юлия: Вот эта легкость и невесомость, с которой, я понимаю, что надо справиться, потому что это одновременно и дикое отчаяние. Ну, условно говоря, делаю со своей жизнью, что хочу. Никому ничего не должен.
Светлана: Слушайте, есть такое. Вот прямо в корень зрите, Юлия. Да, я бы наверное так и не смогла бы описать, а Вы это точно сделали. Да! Но опять же, это не освобождает меня от чувства ответственности за тех, кто рядом, за тех, кого я приучила и т.д. и т.д.

Я учусь у своих обидчиков
Юлия: Когда Вы говорите, что каждый человек для Вас — это Учитель, встречаемый на пути. Это как сложилось? Вот как можно так адаптировать хлесткие обиды, которые наносит нам жизнь, или люди, которых мы встречаем, которые обманывают наше доверие? Как можно препарировать это не в обиду, а в обучение?
Светлана: Я, честно говоря, не представляю, а как должно быть иначе. Для меня это как само собой разумеющееся. Когда это во мне сформировалось, почему я поняла, что надо именно так, и вот это ощущение, я не знаю. Я человек влюбчивый. И если я не влюбляюсь, то я очаровываюсь.
Юлия: Прекрасное качество. Но с другой стороны, значит, Вы получали по мордасам ну 150 миллион раз?
Светлана: Нет). По всей видимости, у меня такая тактика сформировалась за годы, что, в общем-то, я, значит, имею право влюбляться, но это совсем не значит, что этот человек должен ответствовать мне тем же, то есть всегда безотносительно. То есть это чисто мое, личное дело, вот влюбляться. А хочешь ты в меня влюбляйся в ответ, не хочешь, — это твое личное дело. Иногда это совпадало. Это было прекрасно. Это были, конечно, самые фееричные и замечательные там моменты, дни, годы моей жизни. И опять же, конечно, кроме как благодарности к этим людям я ничего не испытываю, потому что многих там нет по тем или иным причинам: кого-то и в живых нет, с кем-то просто расстались. Вот. И поэтому, когда ты очарован, ты переполнен светом. И он перекрывает все, весь негатив, который в общем-то номинален. Ну это… Юль, ну как Вам объяснить….
Юлия: Вот объясните… Я прошу прощения, что я снова вернусь к этой истории, которая, наверное, у Вас в зубах навязла, и лет минуло 150 тыс., но просто это та, которая на поверхности как бы. Вот Ваша история в «Ночных Снайперах», Ваш тандем с Дианой. В моей логике я не могу понять Ваших чудесных, мудрейших ответов относительно того, что это, конечно, был шок, стресс, но не обиделась, поняла, простила, спасибо за то, что было, иду дальше, двигаюсь по жизни.
Светлана: Обидны были другие немножко моменты. Как бы не сам факт, не само принятие решения, потому что Динка приняла решение, достаточно серьезное и ответственное. И на это тоже потребовалось мужество… Ну, это волевое решение. Это всегда вызывает уважение.
Юлия: Даже если это бьет по Вам?
Светлана: Безусловно, конечно. Потому что любое волевое решение у меня вызывает уважение. Вот. Немножко было обидно другое. Что потом случилось, как дальше разворачивались события, там отношения какие-то, комментарии и т.д. и т.д. Вот отсутствие какой-то чисто фронтовой поддержки. Ну, расстались и расстались, но мы же не враги, в конце концов. И пройден путь почти в десять лет. Если люди расстаются, пускай они расстаются светло и с чувством опять же благодарности, и с чувством собственного достоинства и достоинства другого.
Юлия: То есть Вы никогда не разочаровывались в людях?
Светлана: Иногда, конечно, возникает ситуация, когда за человека просто бывает немножко неловко. Но это не касалось конкретно там меня, отношения ко мне. Я — кошка, которая гуляет сама по себе, я знаю себе цену, и меня, в общем-то, обидеть, скажем так, сложно, потому что я почти всем поступкам человеческим смогу найти ну, если не оправдание, то объяснение. Человек имеет право на любые поступки, на свое мнение, на свое отношение ко мне. Он имеет право. Кто я ему такая? Что я — господь Бог, родители или гуру его, чтобы как-то пытаться так вот грубо внедряться в его сердце, душу, голову, в его мысли. Я могу только дать повод для этих мыслей каких-то там, вдохновлять или просто дать повод поразмыслить о чем-то и какие-то выводы сделать. Но править чью-то жизнь, ставить на какие-то, мне угодные рельсы, нет, никогда. У тебя свои рельсы, у меня свои рельсы. И вот в этом и есть осознание одиночества, что мы одни приходим и одни уходим. Это мой пиетет к каждому человеку, который появился на этой планете, прекрасной планете Земля.
Юлия: Если каждый человек — Учитель, то чему Вас научила история с Дианой?
Светлана: О, вот она-то, наверное, и научила меня вот этому космическому одиночеству, вот этой дистанционности. Потому что у каждого свои рельсы, у каждого свой путь, и он имеет полное право на этот путь. И плюс то, что она все-таки вот таким образом, таким милым пинком, дала возможность мне реализовать свой творческий материал, который, как оказалось, интересен для достаточно большого количества людей.
Юлия: То есть логика «все к лучшему» она Вам близка?
Светлана: Да, действительно все к лучшему.

Продолжить фразы:
Тот, кто не умеет прощать… Светлана: тот не умеет любить
Я не терплю, когда ко мне относятся… Светлана: когда ко мне относятся, не относясь, безотносительно.
Ты не можешь быть счастлив… Светлана: пока ты не нашел себя, пока ты не гармонизировался со Вселенной.

Юлия: Вы формулируете так, что зависть — это проявление человеческой слабости, зло — это проявление человеческой слабости. Вы принимаете вообще человека в его несовершенстве?
Светлана: Конечно. Это же классно, когда человек злится. Я вижу, например. Я вижу причину, почему он злится. И очень часто возникает желание его как-то успокоить и сказать: Ну, что ты злишься? Ну, вот это не стоит твоей злости. Вот посмотри, можно сделать так или так. Но для меня, я вдруг заметила, люди становятся… только поймите правильно, пожалуйста, … такие картинки с выставки… такие персонажи, цветы. Ты ими просто любуешься, ты за ними наблюдаешь, тебе они подсказывают решения каких-то твоих собственных вопросов, задач, проблем. Вот. Понимаете, вот некая такая отстраненность.
Юлия: Вы созерцаете?
Светлана: Да, я стала созерцателем. Не потому, что я боюсь каких-то близких личностных отношений, это не так. Потому что вот это зерно посеяно, и я считаю, что это правильно, потому что, во-первых, это оберегает меня от ненужных отрицательных эмоций, это позволяет мне с большим уважением относится к моему оппоненту, там собеседнику, другу, приятелю. Вот. Так скажем, это менее травматичный путь во взаимоотношениях. И еще одна из причин — это какая-то врожденная деликатность, деликатное отношение к судьбе каждого человека. Опять же, мы не все про него знаем. Судить о ком-то, особенно однозначно, рубить с плеча, это, ну мне кажется, неправильно. Я даже друзьям своим иногда говорю. Они распылятся там по какому-то поводу или по отношению к кому-то. И я говорю: Мы не все знаем про этого человека, что вынудило его именно так поступить в данной ситуации, а вы его сейчас осуждаете. А, может, у него там такая предыстория, что вы еще сейчас пойдете и пожмете ему руку.
Юлия: То есть, плохих людей нет?
Светлана: Ну, так скажем, если опять же через мою призму, есть люди, с которыми мне интересно общаться и хочется общаться, с которыми я буду общаться; есть люди, с которыми мне не интересно общаться, тяжело, и ну, я понимаю, что мне это не нужно, и я не включаю в круг своего общения. Вот и все.
Юлия: Это возраст?
Светлана: Ну, какая-то сдержанность все-таки, наверное, она присуща моему характеру и темпераменту. Хотя иногда могу так крепенько приложить. Но сейчас стараюсь с годами… все-таки я себе позволяю таких выходок меньше и меньше. Возраст — это сдержанность. Вот.

Бессмысленно бояться того, с чем ты не знаком
Юлия: На протяжении многих лет Вам снился один и тот же сон, в котором с Вами что-то происходит.
Светлана: Я кубарем лечу с какого-то очень высокого, почти отвесного, песочного холма, горы куда-то в реку.
Юлия: А когда он кончился?
Светлана: Знаете, он не кончился. Он эпизодически продолжается. Ну, может быть, с некими какими-то отклонениями, метаморфозами, но в общем суть вот этого какого-то кувыркообразного такого падения куда-то в бездну, это иногда еще до сих пор присутствует.
Юлия: Вы это как-то увязываете со своей жизнью?
Светлана: Кубарем, кубарем… ха-ха. Не знаю, может быть, так проявляются какие-то мои внутренние страхи падения. Хотя высоты не боюсь. Более того, я ж начала летать вот в аэродинамической трубе. Это одно из моих последних увлечений, да. И я поняла, что я абсолютно бесталанна в плане ощущения тела в 3хD-пространстве. Там же совершенно другая психология, там совершенно иначе себя должно вести тело, как на земле, когда ты имеешь точку опоры или там даже на воде. Там все почти наоборот. И вот это для меня и крайне сложно, и крайне интересно. И я пока в себе разочаровываюсь, я, прям скажем, такая туповатенькая ученица. Думаю, ну когда же произойдет вот этот … прорыв… количественный в качественный скачок.
Юлия: Ну, если со стороны глядеть, сон вроде и впрямь имеет подтверждение? Так сказать, количество испытаний, которые выпали на Вашу жизнь, довольно серьезны, включая и болезнь, которая, в общем, имела все основания закончиться, увы, не так прекрасно.
Светлана: Да ладно, я вас умоляю, Юлечка. После этого еще столько было болячек, что я о той уже забыла. Поэтому… Каждая болячка может чем угодно закончиться.
Юлия: А Вы в тот момент думали о смерти?
Светлана: Ну, во-первых, я о ней думаю всегда. Почти каждый день. С трех лет.
Юлия: Почему?
Светлана: Я Вам уже рассказывала. Ну, это вот озарение такое, что все через призму фатальности…
Юлия: Что сначала уйдет бабушка, потом мама, потом уйду я…Условно говоря, такая цепочка…
Светлана: Дело даже не в цепочке, а в самом осознании вот, что есть жизнь и есть смерть. И это то, чем заканчивается любая жизнь.
Юлия: А что Вы о ней думаете?
Светлана: О жизни или о смерти?
Юлия: О смерти.
Светлана: Что это совершенно нормально.
Юлия: Что это не страшно?
Светлана: Как кто-то сказал из умных людей, что бессмысленно бояться того, чего ты не знаешь, с чем ты не знаком напрямую. Саму смерть, конечно, бояться бессмысленно. То, что к ней ведет, конечно, это бывает тяжело, поэтому я, конечно, всем желаю легкой, совершенно беспечной, радостной смерти, лучше, конечно, во сне. Мне кажется, все хорошие, святые люди, они умирают во сне. Я всем желаю, ну, тем, кто пришло время, пришел свой срок, именно вот легко уйти из этой жизни, легко. Тем самым как бы и себе сделать приятно — легко уйти, и главное — не дай Бог вот стать обузой там для своих близких и родных. Вот, по мне так лучше бы просто было бы здорово, придумали какой-нибудь такой аппарат, который так вот, ты встаешь как в сканнере, когда тебя просвечивают в аэропорту, там нажимают на кнопочку — пых! -и ты такими миллион-блестками просто оседаешь на пол, или просто исчезаешь , становишься ничем. Вот это было бы самое идеальное.

Достоинство — это знак уважения
Юлия: Вы упоминали, что часто возвращались мыслями к тем историям, которые слышали от бабушки, мамы, потому что они были блокадницы. Пережили вот эту тяжелую историю. Что Вы, так сказать, запомнили, и что в результате стало для Вас, быть может, даже какой-то ведущей линией к тому, чтобы справляться с собственными испытаниями?
Светлана: Они рассказывали о своем быте. То, как они жили, просто жили в эти годы. Как проходили их дни, как они ходили за хлебом, за этими 125 граммами. Хлебом это было сложно назвать, потому что это была просто какая-то смесь опилок, какая-то такая зеленоватого цвета склизкая масса. Вот. О том, что при этом все равно находили силы ходить на работу. Бабушка Зоя Михайловна была на тот момент врачом-фтизиатром, работала в поликлинике. При чем, кстати, потом благодарные пациенты, которым она помогла, спасли. Даже это было несколько случаев: один раз принесли там полмешка картошки, другой раз — кусок лошадиной шкуры, которую какое-то время употребляли в пищу и, в общем, благодаря этому выжили в какие-то самые тяжелые моменты. Как не было отопления, как жили при лучине, как разжигали вместо лампы… была керосиновая лампа, вместо печки — буржуйка.
Юлия: Но, тем не менее, среди этих рассказов, как я понимаю, были и рассказы о потере человеческого достоинства? О потере человеческого лица?
Светлана: К сожалению, да. Было и мародерство, и были случаи, когда заживо падал человек, уже понятно, что он совершенно обессилен, вот, и подходили люди и начинали прямо вот отрезать еще живое от живого человека, куски мяса там с бедер. Ну вот, и это живые свидетели мне рассказывают, и ты понимаешь, что вот это жизнь, вот это были сложности, вот это проблемы. И, когда ты это все близко к сердцу воспримешь, как нормальный человек, любой нормальный человек это воспримет, ты понимаешь, что твои проблемы — это уже не проблемы.
Юлия: А почему тема достоинства так для Вас была важна во время болезни?
Светлана: Ну не только во время болезни. Это в принципе, это нормально — чувство собственного достоинства, достоинство другого. Это знак уважения.
Юлия: Знак уважения к кому? Вам плохо, Вы при смерти, Вы можете умереть в любой момент. И мысль, которая неотступно Вас преследует, что нужно достойно.
Светлана: ну, максимально достойно…
Юлия: Что такое достойно тогда?
Светлана: Ну, на тот момент, для меня это было не усложнять жизнь врачам, не канючить, не капризничать, выполнять какие-то манипуляции в нужное время, в нужный срок, в нужном количестве. Как? Как еще? Даже не знаю. Ну, то есть не мешать. Вот. Ну, были моменты там, в реанимации, когда ну совсем было как-то тяжело, больно, я там просила медсестру обезболить меня. И тоже было как-то прямо неловко. Она только задремлет, а я кручусь, верчусь, простыни уже мокрые от боли… ну прям тяжело было… И я такая поднимаюсь и говорю: Сестричка… Она: Что, миленькая, что, миленькая? Проснется, сразу подбежит ко мне, такая сердобольная была. А я вот даже как-то имени ее не спросила, не помню, так, какие-то только общие очертания, силуэт. Но помню, что-то такое совершенно что-то такое сердобольное очень, отзывчивое. И как я ей благодарна прямо была за то, что она меня тогда на какое-то время, минут на 15-20 лишала боли, я как раз успевала погрузиться в глубокий безмятежный сон, но, правда, короткий. А потом по новой все.
Юлия: А вообще чувство стыда — это хорошее качество?
Светлана: Да. Но такое, в правильной дозировке, чтобы это чувство стыда тебя не опрокидывало в какие-то там зажатости, комплексы. Если ты чувствуешь себя виноватым, значит, ты просто способен анализировать собственные поступки, ты понимаешь, в чем конкретно ты был не прав. И, значит, ты постараешься в другой или аналогичной ситуации поступить более опять же достойно)

Продолжить фразы:
Музыка — это мой способ рассказать…. Светлана: о моей любви к миру.
Через десять лет я вижу себя… Светлана: стройной, утонченной, седовласой и абсолютно гармоничной.
Между рискованным и надежным путем я выбираю… Светлана: рискованно-надежный.

Юлия: У Вас есть какие-то вопросы неразрешимые по-прежнему. Вот, когда Вы говорите: я не понимаю, этот мир придуман слишком парадоксально.
Светлана: Ну, вот одним сейчас таким серьезным вопросом я уже успела Вам рассказать о нем, по поводу вот отношения к вегетативным больным, например. Во-первых, мне, конечно, не совсем понятно вообще для чего это вот как наказание было дано этому человеку, почему это произошло именно в этой семье. И вообще, должно ли это происходить, правильно ли это. Я, конечно, пытаюсь сама себе объяснить: да, наверное, это какой-то урок нам всем. В первую очередь, самым близким — родителям — маме, отцу этого ребенка несчастного, молодого человека прооперированного; это, конечно, урок нам всем приближенным, которые столкнулись с этой ситуацией, знают об этой ситуации. Это да, безусловно, я пытаюсь найти не то, что какую-то там пользу, но вот прямо, ну так очень со скрипом, с натяжкой у меня это получается. Единственное, конечно, за время, за эти полтора года, пришлось познакомиться с достаточно большим количеством очень достойных врачей, интересных людей, которые помогали на протяжении всей этой ситуации, помогают. То есть, я думаю, неужели вот это плата просто за то, чтобы мы познакомились с этими людьми? Но не может быть, это не соизмеримая плата. Я вот все пытаюсь найти какую-то почву, хочу найти какое-то объяснение. Я с Ним по этому поводу диалогирую чуть ли не каждый день, и пока ответа нет.

Возможно, дети — это пока не мое
Юлия: Когда мы с Вами разговаривали в последний раз, Вы не исключали для себя возможности усыновить ребенка. А вот в недавнем Вашем интервью я прочитала, что Вы сказали, что нет.
Светлана: Не готова. Пока не готова. И не знаю…
Юлия: Является ли проблемой то, что Вы сами усыновленный ребенок и что Вы не знаете, как разрешить эту проблему?
Светлана: Нет, вот это как раз не проблема, абсолютно. Нет, тут что-то другое. Тут, по всей видимости, страх, невозможность взять на себя ответственность. Вот. Может быть, я — просто трус. Я просто не хочу взять на себя ответственность. И опять же, конечно, это колоссальная лотерея.
Юлия: Ответственность или привязанность?
Светлана: Ответственность. В первую очередь ответственность.
Юлия: Просто тогда Вы перестанете созерцать?
Светлана: Да. А, я начну же, наверное, влезать. Я начну вот редактировать…
Юлия: И прирастать.
Светлана: Ну прирастать ладно, это полбеды. Но вот пытаться, может, да там редактировать, потому что слишком велика ответственность, потому что ну как же — я должна , я взяла и я должна что-то из этого лепить. Хотя, конечно, никто ничего не должен лепить, потому что… Видите? Полный винегрет в голове) А пока это вот для меня неразрешимая задача. А может быть, я просто как-то на интуитивном уровне понимаю, что это не мое. Почему нет? Это тоже вариант ответа.
Юлия: Это вариант ответа абсолютно, и который я уважаю. Но мне тогда интересен еще один вопрос в связи с этим: для очень многих людей дети — это… Я отношусь к их числу, безусловно. Когда рождается ребенок, твоя жизнь — осмысленна. Если проблемы с ответом на вопрос смысла жизни?
Светлана: Ну не только в детях, мне кажется, этот смысл. Во-первых, в познании этой жизни, в наблюдении, получении от нее удовольствия; в созерцании, научении, в саморазвитии, самопознании, познании других. Вот. Это не обязательно, наверное, должно быть подкреплено вот этим родительским инстинктом, инстинктом репродуктивным. Вообще, отчасти я начинаю даже быть согласна с Вербером, с некоторыми его мыслями по поводу вообще перенаселенности планеты и т.д. и т.д. Что может быть тоже как-то этот момент взять под контроль. Поэтому, я говорю, у меня к этому не простое отношение… Поэтому, наверное, это все-таки не мое, пока не мое. Опять же, я допускаю, что, может быть, через год, через два, через какое-то время или прямо вот сейчас, после нашей беседы что-то радикально изменится во мне, в моем представлении о жизни и прямиком в детдом.
Юлия: Вот котенка взяли, и он Вас уже обучает чему-то целых два месяца.
Светлана: Да это опять мамулька попросила, я для нее. Совершенно фантастическое существо. Уж сколько у меня было котов и кошек… Я — кошатница, я люблю этих животных. Вот. Перед этим малышом был мейнкун. Ушел.
Юлия: Как?!
Светлана: Ушел, а может быть, украли.
Юлия: Просто, мне кажется, мейнкун просто так не может уйти …Размеры!
Светлана: Ну он гулял по территории (мы же в частном доме живем) , выходил за территорию. Как часы — вот, значит, на ночную смену. Это он подрос, ему год и месяц, там все в порядке, порода, такой юноша вырос прекрасный. Вот. Как часы, уходил на ночь, приходил грязный, иногда драный, но счастливый, и отсыпался, опять как ночь, он уходил, но всегда возвращался. А в какой-то момент просто не пришел. Я хочу надеяться, что это все-таки не собаки его разорвали, что не сбила его машина, а что просто кто-то его подстерег и украл, такого нашего красавца. Одним словом, мамуля затосковала и говорит: Давай мне другого кота. Вот. И на очередь заступил вислоухий шотландец, страйт, двухмесячное совершенно очаровательное создание, сиамский окрас, похож такой: серо-дымчатый с черной мордочкой, с черными ушками и лапками. Потрясающий! Я такого характера, вот сколько лет, сколько у меня было котов, я еще не встречала.
Юлия: А в чем прелесть?
Светлана: Слушайте, он игривый, он очень ручной, он очень умный. Он прямо вот контактирует. Может, я, конечно, себе додумываю что-то, хотя, я говорю, мне есть с чем сравнивать. Фантастический характер, он бесстрашный, он лезет везде, он падает, снова лезет, он играет всем, чем только можно, все, что приколочено и не приколочено, он со всем играет. И он очень пунктуальный, он очень образованный в плане туалета и еды.
Юлия: А чему Вы научились от него?
Светлана: А вот такому вот просто, такому радостному отношению к жизни и бесстрашию.
Юлия: Лезть везде?
Светлана: Лезть… Нет, ну это Вы знаете, только на подступах. Он только зерно во мне посеял. Может быть, это кстати и приведет к тому, что я кого-нибудь усыновлю.

Смысл жизни в радости каждого дня
Юлия: Истинная свобода — внутренняя. Если ты свободен от комплексов, свободен в той мере, чтобы управлять собой, своей слабостью и силой, то ты действительно свободный человек.
Светлана: Во завернула)
Юлия: это Вы, неплохо да, у Вас вообще получается. Это так. Но если человек свободен и одинок. Зачем этот путь? Эта жизнь? Она зачем? Вот в принципе, если мы свободны, одиноки. Вот она для чего? У Вас есть ответ на вопрос? Зачем мы живем?
Светлана: Наслаждаемся. Вот я … Вы не представляете, я неимоверное огромное количество положительных эмоций и радости испытываю вот просто сейчас, находясь здесь и общаясь с Вами. Реально вот на каком-то даже почти физическом уровне. Мне это приятно. Я радуюсь, и я считаю, что это уже смысл сегодняшнего дня, вообще там части моей жизни. Это классно.
Юлия: И в этом вообще и есть в принципе смысл?
Светлана: Смысл жизни? Радоваться жизни, наслаждаться ею, учиться у нее, наблюдать за ней.

Закончить фразы:
Чтобы я сказала себе 18-летней?… Светлана: Значит, прекращай есть булку, не комплексуй по поводу твоего носа, не такой уж он длинный, не такой уж он красный, не такой уж он страшный. Вот). И все-таки займись английским, он тебе пригодится.
Постскриптум:
Светлана: Когда я впервые почувствовала себя собой? Наверное, это было в три года. В нашей семье (она немногочисленная на тот момент была — Зоя Михайловна, моя бабушка, Лия Давыдовна, моя мама и я, Светочка Сурганова). Вот. И я вдруг подумала, что Зоя Михайловна, по всей видимости, по старшинству уйдет из этой жизни первой. И тот какой-то фатум … он навалился на меня, пронзил мое сознание, и я себя вдруг ощутила… И все дальнейшее, чтобы со мной не происходило, происходило через призму вот этого вот понимания жизни и смерти, какого-то фатума. Наверное, так бы я ответила на этот вопрос.

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=NUmiC4x0zrk

распечатка — Tina_Bu