2001 10 20 Газета «МК-Бульвар»: интервью «Двустволка»

корреспондент — Крылова Ольга

Диана сейчас занята… Нет, только не сегодня… Позвоните позже… Пресс-секретарша группы «Ночные Снайперы» придумывала все новые и новые отговорки на мои настойчивые просьбы об интервью. Под конец посоветовала прислать вопросы по факсу. «Начинается – подумала я. – Без году неделя на сцене, а уже звездянка началась». Поэтому, когда договоренность об очной встрече была все же достигнута, настроение было изрядно подпорчено. Еще один разговор с усталой рок-звездой в ботинках на платформе.

— Нет, нет, ни одного вопроса, пока ты не съешь пару кусочков, — так встретила меня Диана Арбенина, одна из «снайперш», в одном из столичных клубов.

Присаживаюсь за маленький столик, на котором с трудом умещается некое сооружение из кастрюли, газовой горелки и каких-то чашечек вокруг

— А что это?

— Это называется фондю, кажется, швейцарское блюдо. Вот тебе две вилки, на них вот так вот начпокиваешь мясо… Ты ешь мясо? Курицу, свинину или говядину, правда, на говядину я что-то подсела, ее мало осталось… И туда в кастрюльку с бульоном их. Долго варить не надо, чтобы было сочным. И потом макаешь в любой соус – карри, кетчуп, татарский, чесночный… Просто обалденно. Давай пробуй.

Мы «начпокиваем», пробуем, о чем-то болтаем…»Боже, как же она напоминает Земфиру», — подумалось мне. Нет, не нынешнюю. Когда Земфира только выпустила свой первый альбом и еще без рукоприкладства общалась прессой, она была такой же классной девчонкой – веселой и искренней.

Странствующий джаз

— Диана, честно говоря, сюда я шла с небольшим предубеждением – мне показалось, что в последнее время у группы появились некоторые признаки звездной болезни. Договориться об интервью с тобой было непросто…

— Да нет, просто раньше у нас было много времени и мало концертов, а теперь все по-иному. Позавчера, например, мы были в Барнауле, потом концерт в Алма-Ате, и вот сегодня мы прилетели в Москву из Алма-Аты, чтобы записать романс для сериала по Акунину? И сегодня же мы уезжаем в Питер. Достаточно напряженный график. Так что предубеждение, мне кажется, ложное.

— Может быть. Но вот еще один пример, который тоже навел меня на подобные мысли – раньше вы часто бывали в городе Зеленограде, и местные музыканты говорят, что помогали вам, еще неизвестной группе, с организацией концертов. А теперь, когда те же люди предложили вам приехать в Зеленоград сыграть, вы сочли недостаточном сумму гонорара и отказались

— В Зеленограде у меня есть хороший друг, это Юра Тагунов, он играет в группе «Ганди» на флейте. Он большой фанат своего дела, у него есть целая коллекция разных флейт. Мы давно не виделись, и я очень по нему скучаю. Что касается приезда в Зеленоград с концертом, может быть я что-то забыла, но я не помню такого инцидента… Когда у нас совпадала свободное время, мы никогда не отказывались от этого, было бы желание. А желание определяет не только гонорар. Есть дни, в которые просто не поется, и заставлять себя идти на работу как на работу… Зачем? Лучше сидеть в клубе вот в таком или лежать дома, читать книгу. Или там ходить по лесу. Мы были вчера в горах в Алма-Ате – вот офигительно там. Я понимаю прекрасно, что не очень возможно отказываться всегда от того, чего тебе не хочется. Но если у тебя просто нет времени, если ты понимаешь, что сегодня ты не хочешь петь, а хочешь молчать, то лучше этого не делать. Лучше делать то, что хочешь.

— То есть ты можешь запросто отказаться от концерта, если у тебя нет настроения?

— По большому счету да. Никто не приставляет дуло к виску. Я по гороскопу Рак, у меня очень быстро меняется настроение, с одной стороны. С другой стороны – я человек довольно уравновешенный и не могу, например, на 20 октября договориться на какой-то концерт, а потом позвонить 20 октября и сказать: а вы знаете, мне что-то не поется. Просто я очень полагаюсь на чутье. Если чувствую, что не надо этого делать, значит, делать не буду. И меня никто еще не принуждал ни к чему.

— Помнится, начинали вы с авторской песни, даже какие-то призы брали на соответствующих фестивалях, потом играли рок-н-ролл в акустике, а не так давно группа стала электрической… Это что, творческий поиск?

— Мы не стали электрическими, мы просто пошли дальше. Дело в том, что мы пели всегда довольно громко, бодро, с офигительными скрипичными пассажами. Людям это нравилось, и они постоянно хотели нас в какую-то нишу впендюрить. Сначала это была авторская песня, потом сказали, что это рок-н-ролл, потом сказали, что мы лесбо. Поэтому я всегда люблю наблюдать за тем, что о нас еще скажут люди. Больше всего мне понравилось, даже польстило сравнение с Вертинским. А что касается эпитетов, которые нам просто клеили, самым загадочным был «странствующий джаз». Что имел в виду человек, который это придумал, я до сих пор не могу понять.

Драка в коммуналке

— Слушай, а почему ты даешь интервью одна? Где же Светлана Сурганова?

— Дело в том, что она этого делать не любит. Это во-первых. Во-вторых, у нас в группе есть распределение обязанностей. В данный момент Светка в Питере занимается аранжировками, я сегодня, например, разговариваю с общественностью в твоем лице. А потом я не говорю ничего такого, под чем она не может подписаться. Мы просто знакомы уже девять лет и друг другом просто пропитаны, я прекрасно знаю, как она относится к какой-нибудь проблеме.

— А не устаете так друг от друга? Помнится, раньше вы жили вместе в одной комнате в коммуналке, а потом что-то разъехались…

— Ситуация немного иная. Мы просто снимали одну комнату, в которой у нас была студия. А сейчас она живет с мамой, и мы видимся на репетициях и концертах. В остальное время мы часто созваниваемся. А когда снимали одну комнату на двоих, дрались постоянно.

— Дрались? Из-за чего?

— Ну, у нее свои компании, у меня свои друзья. Я не могу сказать, что когда-либо от Светы уставала. Мы занимались делами, работали вместе, писали песни. А что касается личной жизни, которая безусловно у нас была, может быть, она нам и давала друг т друга отдыхать. Хотя сейчас я думаю, нам надо встречаться чаще.

— Что же мешает?

— Ну вот опять же, видишь, вместо того, чтобы в Питер ехать, я тут интервью тебе даю. Так получается, что мне нужно здесь по всяким делам быть. А коллектив – он сразу в Питер улетел.

— То есть ты такой главный мозговой центр, который решает все проблемы?

— Ну это же заметно, посмотри.

— Да не с чем сравнивать, я же не видела тебя с остальной компанией, в смысле, группой.

— Лучше и не видеть. У нас мальчики, когда проезжают несколько сот километров, становятся просто безудержными. Абсолютно точно мы с тобой не смогли бы разговаривать, потому что они тут же начали бы с тобой кокетничать, все как один.

Особенно наш басист. Он это умеет.

— Что же они так?

— Так это же клево!

— Понятно, музыканты на гастролях. А к вам со Светой они как относятся? Тоже кокетничают?

— Ой, у нас хорошие отношения. Самое главное, они меня не боятся. Я не люблю, когда люди друг друга боятся.

— Из-за чего они могут тебя бояться?

— Дело в том, что я же автор песен, поэтому я вынуждена в некоторый момент их строить, то есть говорить о том, что мне не нравится. А мне так плохо, когда человек не понимает, что я хочу сказать. Но приходится.

Самиздат

— Ну вот вы приехали из Магадана в Питер, могли тогда предположить, что когда-то будете выступать на главных площадках страны и ваши песни будут крутить на всех радиостанциях? Или вы никогда не стремились стать известными?

— Мы приехали из Магадана в Питер и сразу стали учиться. И учиться в немузыкальных заведениях, о чем я сейчас жалею. Дело не в этом. И надо было закончить высшие учебные заведения. Мы это сделали, а потом начали заниматься музыкой. Но у нас не было никогда идеи-фикс выступать там где-то. Мы действительно очень кайфовали по жизни, нам было очень клево. Причем без всяких допингов. Вот, например, как сейчас – поесть классно вкусного мяса. Можно так же вкусно жить каждый день. Вот это я понимаю

— Ну и как же вы кайфовали?

— Мы пели песни, тогда еще вдвоем. Нас никто не знал. Клеили сами свои афиши. Было прикольно. Короче, мы сами сделали макет, сами пришли в типографию, размножили, седлали маленький тираж. Это была сводная афиша с тремя нашими концертами в разных заведениях. Мы очень ответственно отнеслись к этому и просто заклеили Санкт-Петербург афишами. А на эти места нельзя было клеить афиши, если это не концерт определенного уровня, скажем так. И вот мы приходим на первый концерт, а первый концерт был в доме-музее Анны Ахматовой ну, рублей, может, за 150. И представляешь, туда накануне звонят ребята из горрекламы и говорят: у вас играют «Ночные снайперы» такого-то числа? Они говорят: да. Вы знаете, мы вас поставим на несколько сот баксов, потому что они нам заклеили всю городскую расклейку. Мы приходим на концерт, и нам говорят: ребята, вы что обалдели, что ли? Мы что теперь делать будем? И так было три концерта. На самом деле ни с кого ничего не сняли, как-то мы выкрутились из этой ситуации. Я помню, как мы шли, уже уставшие, почти все афиши уже расклеили и увидели большой такой пустой рекламный стенд, белый. Афиши у нас были меньше формата А3, и на тот стенд, наверное, тысяча, нет, пятьсот афиш точно бы поместилось. И я говрорю Светке: здесь должна висеть наша афиша, в правом верхнем углу. Света говорит: а как же мы поднимемся, это же высоко. Я говорю: фигня, я все устрою – поскольку я легче, я сейчас заберусь тебе на плечи и наклею. Светка говорит: ну, давай. И я забралась, наклеила. Она очень долго там висела… Кстати, сейчас происходят забавные штуки. Потому что фанаты в Петербурге срывают все афиши «Ночных снайперов». У нас была недавно в Питере расклейка о концерте с новой программой «Дезертир». Мы ехали по Невскому, видим – наши афиши клеят. Делаем круг небольшой, подъезжаем к дому, а наши красавцы уже стоят с мокрыми афишами, готовые взять автограф. Я говорю: а где вы их взяли? Они честно признаются: а мальчик шел, расклеивал, и мы просто брали за уголок и снимали. То есть, по шесть афиш сразу. Нормально, да? Я говорю: «Ну, ладно, молодцы, конечно, а кто же на концерт придет?» – «Мы придем, мы придем!»

Любовь девичья

— Ты говорила, что не хватает музыкального образования. Я тут читала, что некоторые критики пишут о вас: одна не умеет играть на скрипке, а другая не умеет петь. Как ты относишься к таким высказываниям?

— Есть журналисты, которые не умеют слушать. Вообще, дело критиков писать, мое дело – петь песни.

— То есть, если ты читаешь что-то обидно для себя, ты никак на это не реагируешь?

— Для меня может быть обидной только измена человека, которого я люблю.

— О, давай о любви. О гомосексуальной. Ты же понимаешь, что я не могу не коснуться этой темы.

— Что касается лесбийской темы, то это сейчас, на мой взгляд, просто модная популярная фишка. Если стоят две девушки на сцене, то о них можно говорить все, что угодно. А если еще учесть тот факт, что мы поем сильные женские песни, не мужеподобные, а сильные, вероятно, каким-то образом можно все притянуть за уши. Пусть притягивают, какие проблемы…

— То есть ты утверждаешь, что ничего между тобой и Светой не было?

— Я никогда вообще этого не говорила. Я, Диана Арбенина, никогда такого не говорила. То есть сейчас, например, мне никто не может показать ни одного интервью, ни одного высказывания моего ни в каких средствах массовой информации, где бы я рассказывала о том, как я, скажем, нетривиально отношусь к Светке.

— Но эта фишка вами же или теми людьми, которые вас раскручивают, специально использовалась для подогрева интереса к группе.

— Дело в том, что нас никто не раскручивал. А то, что этот факт повис, мне очень жаль, потому что я пришла петь, а не подавать манифесты, касаемые какой-либо сексуальной ориентации.

— Я думаю, здесь сыграл свою роль то, что некоторые ваши песни исполняются от мужского лица.

— Таких песен очень мало. «Рубеж» – ну как ни говори, это мужчинам свойственно преодолевать рубежи. У женщин несколько все по-другому, скажу тебе, основываясь на своем примере. Я не могу себе представить, как я могла бы написать: это просто рубеж, и я к нему готова. Потом, если песня клевая, какая разница, от какого лица она написана? А что касается примеров из классики, то Владимир Семенович Высоцкий пел: «Я «Як»-истребитель, мотор мой горит…» И что? У него была белая горяка? Нет.

— А как происходит, что ты пишешь песню, и вдруг раз – и говоришь о себе, как о мужчине?

— Если бы у меня был хотя бы фифти-фифти таких песен, вопрос был бы закономерен. А таких песен раз-два и…

— И больше не будет?

— А я не знаю. У меня не бывает такого: фондю поели, сейчас пойду, песню напишу. Такого нет.

— А вот я помню историю про написание песен, когда тебя за сопротивление милиции забрали в отделение и ты в камере писала текст песни спичками чуть ли не на стенах.

— Такое было на самом деле. Просто мне надо было спасти своих друзей, к которым прицепились менты. И в камере мне ручку не давали, мотивируя тем, что не положено,

поскольку это может спровоцировать суицид. Несмотря на то, что в камере на тот момент уже минут тридцать лежали пластмассовая вилка с ножом, которые принес вместе с завтраком наш директор.

— А это было первое твое попадание в милицию или раньше тоже бывало?

— Ну, это давно было. Нет, такое серьезное первое и, надеюсь, последнее. Меня как-то отметелили в 89-м, что ли, году в Минске, на одном из центральных проспектов, за то, что я шла босиком. Сейчас можно ходить босиком, никто не привяжется, а тогда ко мне мент подошел и говорит: обуйся. А я несла босоножки в руке, была в платье, между прочим. Ну и все, я не обулась, он меня пару раз стукнул. А на фига я буду обуваться? Я могу обуться через два метра, если захочу. И он меня стукнул дубинкой. Больно было, я там поплакала потом в подъезде. Ну неинтересно. Давай о другом.

— Ну давай. А почему ты не замужем?

— Потому что я разведена… А ты говоришь. Надо со мной общаться, а не слушать, что там пишут и говорят. Я действительно разведена.

— Что же так не сложилось?

— Наоборот, сложилось. Очень хорошо сложилось.

— Ты рада, что развелась?

— Нет, почему, я была рада тому, что этот факт был.

— Отметилась, типа галочку поставила.

— Нет, там была такая фатальная любовь, но все в какой-то момент имеет тенденцию заканчиваться. Вот. И мы разошлись как в море катера. И я очень хорошо отношусь к этому человеку. Правда, он ко мне хуже. Он до сих пор не может понять, почему это произошло.

— То есть ты была инициатором?

— Мне свойственно быть детонатором.

— Не разочаровалась из-за неудачного опыта?

— Почему неудачного? Очень даже хороший опыт, я собираюсь его повторить. У меня очень серьезные планы на будущее, потому что надо уже думать о наследниках. Ну как у меня, у Дианы Арбениной, не будет сына? Это же нереально. Поэтому сейчас второй альбом запишем и займусь наследниками. Давай последний вопрос, ладно?

— Что больше всего тебе не нравится в популярности, которая у тебя появилась сейчас

— Пристальное внимание людей, от чего я постоянно смущаюсь. И я ничего не могу с собой поделать, мне становится неловко. Хотя понимаю, что ничего плохого в том, что люди подходят и говорят «спасибо». Их мнение для меня важно. Во всяком случае, пока еще ни один человек не подошел и не сказал: знаешь, ты плохо поешь, а Светка плохо на скрипке играет.

— Ну раз смущаешься, значит, звездная болезнь пока не наблюдается?

— Болезни? Да вот простываю. Я никак не могу согреться. А так вообще я человек здоровый.

20.10.2001