2002 11 Журнал FUZZ: интервью «Пароходы высоты не боятся»
Диана Арбенина. «Звезда». Плакат на стене. Толпы фанатеющих коротко стриженых девочек-подростков в московских клубах и на «тематических» мероприятиях. Жизнь за автограф. 2000 самолетиков, на «Нашествии» взмывших навстречу предмету поклонения в волны звука и энергии, хлынувших со сцены. Массовая эйфория под пронзительные стоны скрипки и рвущийся гитарный драйв.
Уроженка Минска. Большая часть детства прошла в Магадане, куда переехали ее родители-ученые. По достижению совершеннолетия держит путь в город легенд, камня, воды и надежд — Санкт-Петербург. Особа, обладающая исключительной природной женственностью и шармом. Актриса везде и всегда. Натура скрытная, осторожная. Настоящая кошка. Вместе с тем дружелюбна, проста в общении. Человек неоднозначный, сложный, тонкий, — и потому интересный. Одним словом — художник.
Популярность не мешает ли вам и вашему творчеству?
Диана Арбенина: Никакой популярности нет. Я её не чувствую, и поэтому она мне абсолютно не мешает. Я не знаю, что нужно сделать для того, чтобы я вдруг подумала, что НОЧНЫЕ СНАЙПЕРЫ — популярный коллектив. Все это стёб. Процентов 70 населения России вообще не представляет, кто такие НОЧНЫЕ СНАЙПЕРЫ. Публика, которая ходит на концерты, слушает радио, оттуда нас и знает. Это абсолютно не критерий популярности. Если, например, «Русское Радио» вещает на 700 городов России, а городов в России раз в пять больше, представляете, что нужно сделать, чтоб о группе узнала вся страна? Необходимо года три каждый день давать концерты в разных крупных городах, что абсолютно нереально.
Что в вашем понимании творчество, и может ли коммерция и шоу-бизнес его убить?
Диана: Очень жёстко отвечу: не может. Если на роду написано песни писать, классные песни, то будешь это делать независимо ни от чего, и никакой шоу-бизнес здесь ни при чём.
Но деньги развращают?
Диана: А при чём здесь деньги? У нас, например, с момента подписания контракта с фирмой «Real Records», с которой сложились очень хорошие отношения и которая никак нас не ломает в творческом плане, денег больше не стало. Я просто получила больше возможностей показывать песни, играть концерты — вот и всё. Больше забот появилось. Что касается всего остального — ты сам должен себя вытягивать из болота.
Почему акустики в последнее время так мало?
Диана: В 1993-м мы начали играть, и за истекшие 6 лет, до 2000 года, можно было, абсолютно не напрягаясь, достигнуть каких-то результатов, отдачи от того, что мы делали, — то есть от той же гитары и скрипки. Но нам захотелось поэкспериментировать. Вообще, путь человека тем и интересен, что непредсказуем. И мы подумали: «А почему бы нет? Сколотим банду и будем играть песни громко». Это нас настолько увлекло, что сначала неуверенно, а потом совершенно осознанно мы заморозили акустику. И этот экспериментаторский путь оказался настолько увлекателен, что сейчас хочется как можно больше вливать сил в электричество. А акустика как была первозданной, так и остается, и мы с удовольствием играем акустические концерты, когда нас просят это делать. Мы не делаем ничего намеренно: просто захотелось попробовать что-то новое — вот и попробовали. Захотелось нам записать альбом «Рубеж» в Питере — записали. Кстати, первый в электричестве и такой смешной! Я его слушать не могу — мне не нравится. А второй альбом захотелось записать с Женей Ступкой в Киеве. Это тоже шаг, тоже интересно. Надо постоянно идти вперед. Сейчас выпустим «Цунами», а спустя, может быть, годика полтора у меня есть идея выпустить еще один двойной акустический альбом. По образцу «Капли Дегтя В Бочке Меда». Пригласим каких-нибудь перкуссионистов…
При переходе в электричество не потеряли ли вы своей индивидуальности?
Диана: Тут вам судить, не мне. Если есть эта индивидуальность, так она себя во всем проявит. Какая разница, на двух инструментах мы играем, или нас пятеро, или семеро? Другое дело, что песню не надо душить. Нужно стараться по максимуму делать так, чтобы все пять человек, которые сейчас занимаются музыкой в коллективе НОЧНЫЕ СНАЙПЕРЫ, ни в коем случае не сделали из песни квазимоду. Слушать надо, как она изначально написалась, и пытаться всеми силами ее поддержать. Тогда ее и слушатель поймет и грамотно оценит, и нам приятно будет петь.
Расскажите о новом басисте.
Диана: В 2000 году мы «Рубеж» выпустили. И за эти 2 года столько людей ушло, что мне странно все это наблюдать: поменялся барабанщик, уволили мы директора, не сложились отношения со звукорежиссером, теперь расстались с Гогой Копыловым, басистом… Постоянные какие-то потери. Каждый случай индивидуален, конечно. С одними какие-то профессиональные дела, с другими… Да все, что ни делается, к лучшему! Хотя и очень тяжело. Ведь когда с людьми расстаешься — говоришь «спасибо» и думаешь: что же они там дальше будут делать без тебя? Как-то не представляешь. Когда я смотрю вперед на свой жизненный путь, хотя, может, сейчас это и рано — мне всего 28 лет, — мне кажется, что я очень «снайперски» попала. Мне очень нравится заниматься музыкой именно в НОЧНЫХ СНАЙПЕРАХ, нравится, что вообще есть такой коллектив, что мне дано песни писать именно в нем.
Что касается новых людей, то нам везет: у нас классный барабанщик из Мурманска — Митька Горелов. Басист недавно в «Точке» отыграл с нами первый полноценный концерт. Юра его зовут, классный парень. Хороший профессионал, очень грамотный человек. С ним приятно работать, играть на одной сцене.
На пресс-конференции на «Нашествии» был вопрос о том, откуда взялась идея с пароходиками и шариками. Вы ответили, что она каким-то образом связана с Сальвадором Дали. Что вы имели в виду, творчество художника или его амплуа мистификатора?
Диана: Идея пришла из моих воспоминаний. Лет пять назад мне захотелось посмотреть корриду. Причём желание было так сильно, что я подбивала всех знакомых парней. Мне надо было, чтобы со мной поехал мужчина какой-нибудь. Самый надёжный друг. Ну, чтобы я там одна вдруг не пропала — ведь со мной постоянно что-то случается. Хотелось, хотелось и получилось. Я посмотрела корриду. И разумеется, мы заехали в музей Сальвадора Дали. Это просто гениальный человек. Абсолютно не от мира сего. И я настолько пропёрлась! Там и увидела этот корабль с презервативами (макет корабля с прицепленными к нему наполненными презервативами, имитирующими капли воды — М. С.), который впоследствии обратился в пароход на «Нашествии». Очень смешная штука, совсем не пошло, а действительно очень красиво.
Кстати, о фишках. У Лорки (Ларисы Пальцевой, директора группы — М. С.) папа лётчик, она и придумала прикол с самолётами. Я поначалу не верила в эту идею, говорила: «Да ладно, ничего не получится». А она: «Да нет же! Это действует по инерции. Вот к тебе прилетел самолётик или воздушный шарик, и ты дальше его кидаешь… и так далее». Самолёты — это, конечно, хорошо. Но мы решили пойти дальше. Сделать то же, только с пароходами.
Лариса Пальцева: Мы подумали, что будет очень весело, если пароход взлетит в небо — как олимпийский Мишка когда-то. Когда идея появилась, поначалу мы сами себе не верили, думали — неужели ли мы настолько сумасшедшие, чтобы ее исполнить? Оказалось — да. Сальвадор Дали как раз и помог нам решиться. История создания этого шоу длинная и мучительная. По задумке, должен был лететь большой пароход, а вокруг много маленьких. Совершенно хаотично. Как назло, ветер нам все испортил. Мы надули шарики, привязали на них маленькие пароходы, но как только девочки взяли их, все они перепутались. И два часа перед выступлением наши помощницы их разматывали. Однако снова все усилия оказались бесполезны. Пока они несли их к сцене, они опять почти все запутались. Правда, после, на самом шоу, именно маленькие пароходики и шары, оставшиеся от них, нас спасли, помогли запустить большой пароход.
Каким образом?
Лариса: Подготавливать запуск этой конструкции в небо на «Нашествии» — надувать и прикреплять шары — нам приехали помогать люди задолго до выступления. Мы оценили размеры парохода, и нам стало понятно, что он не двумя шарами поднимается, а сотней. Надули сто с лишним шаров, привязали к пароходу, и он должен был полететь нормально. Но наше выступление перенесли, и пока шарики висели, гель, которым они были наполнены, потерял свои свойства, т. е. они начали сдуваться. Плюс сыграли роль механические повреждения конструкции при попытке транспортировать пароход на сцену. Дело в том, что переносить наше сооружение оказалось очень сложно из-за огромных размеров.
Дело было так: «Столицу» играют, за ней по программе «Пароходы», надо нести пароход на сцену. Я смотрю и в ужасе осознаю, что сзади на сценическую площадку он никак не пролезет. Бегу к сцене просить девчонок, которые ходили по ней с шариками и оставшимися пароходиками, принять его сбоку. Пока я ходила, Алина (пресс-аташе НОЧНЫХ СНАЙПЕРОВ — М. С.) уже начала пропихивать пароход в тот узкий проем, куда он никак пролезть не мог. Возвращаюсь и вижу: люди пытаются запустить уже покалеченный пароход, но он лететь категорически отказывается. Я принимаю стремительное решение: отнимаю у девчонок, ходивших по сцене, шары — те самые, которые изначально должны были поднять в воздух маленькие пароходики, — и на место тех, которые лопнули, наматываю на конструкцию. Тогда он полетел. Недолго, правда, ему летать пришлось. Я немного не учла силу ветра. Но, несмотря ни на что, наши старания были не напрасными. Главное, что пароход взлетел, и на нем было написано: «НОЧНЫЕ СНАЙПЕРЫ, «Нашествие 2002″». Настоящий летающий пароход.
Диана: Кто сказал, что пароходы не летают?
Лариса: На самом деле эта идея с пароходиками была просто для того, чтобы люди посмеялись, не было никакой концептуальности.
У вас есть две кошки в песнях…
Диана: Да. Московская и питерская.
Ты себя чувствуешь кошкой? Или с кем-то этот образ связан?
Диана: Если говорить про песни, то там все просто. Я сначала кошек особо и не любила, потом в них как-то въехала. И прониклась очень сильно. Самое главное — петь о людях и людям. Те, кто поет только о себе, очень быстро сдуваются. Нужно уметь себя преломить через образы тех, кто тебя слушает. Тогда все будет нормально. Если я пишу песню про кошку, это не значит, что я пою о себе.
Но лирика же изначально индивидуальна?
Диана: Безусловно. Но чем больше людей находят в ней себя, тем ближе она людям. Я в это верю. Я еще много пою о том, что красиво. Человек может быть не с идеальными чертами лица, но неправильности, на самом деле, глубоко положительны. И вот, я, например, влюбилась. Меня вставило. Класс! Получается кошка.
Я читала, что тебе близка восточная философия. В чем это выражается?
Диана: Давай оставим спекуляцию на этой теме. У нас сейчас все увлекаются восточной философией. Ограничимся тем, что мне нравится, как они думают. Мне нравится то, что они едят. Это здоровая пища. И доживают они до безумного количества лет. Мне нравится, как они пишут стихи. Такие тонкие. Хокку — это очень красиво. Мне нравится Дима Коваленин — это мой друг, переводчик с японского. Многому он меня научил, без него и не было бы такой темы, такого вопроса. Мне нравится Харуки Мураками, чьи книги как раз и переводит Дима. Я надеюсь, что мы встретимся с Мураками, когда он приедет в Россию.
Я очень много видела Запад и не понаслышке могу судить о нем: он пресыщен, он уже все видел, все знает, ему комфортно и т. д. Восток никогда не сможет дойти до комфорта, потому что там люди заняты тем, что думают. Они классно строят, классно изобретают, именно там работает мозг. Я не отказываю в этом и Европе, но все-таки на Востоке мозг развит больше. Мне нравится, что сейчас Россия обращается к Востоку. Давно пора. Но мои увлечения Востоком никак не связаны с названием альбома — «Цунами». Просто песня получилась, по песне альбом и назван.
Как-то я читала, что вы фаталистка. Кто или что вершит судьбу?
Диана: Что такое фатализм? Фатум — судьба. Вот и ответ на вопрос. Вот маленькая иллюстрация: приезжаем мы в Израиль. Там взорвали русскую дискотеку. Очень много было жертв. И при взрыве девочка одна получила множественные ожоги, но все-таки выжила. Спустя недели две она летит домой в Киев — и самолет падает. От судьбы не уйдешь, и то, что твое, всегда у тебя останется. Нет смысла пытаться что-то удержать. То, что не твое, все равно уйдет. Не надо искусственно пытаться строить жизнь.
Как идет, так и надо?
Диана: Не так немножко. Ход судьбы абсолютно невозможно предотвратить. Но я за осознанность.
Нужно направлять путь?
Диана: Нужно быть дерзновенным. Непрерывно бросать вызов Богу, говорить : «Я сам могу!» Он смотрит и думает: «Ну что ж ты можешь без меня?» Но видит, что ты пытаешься что-то изменить, и это приветствует. Бог, как мне кажется, не любит тех, кто просто лежат на животах. Он дает тебе подзатыльник — мол, неправильно. А ты опять встаешь и начинаешь что-то делать дальше.
Гармония есть в мире?
Диана: Да. Мне кажется, жизнь справедлива. Поэтому очень сурова. Она бьет очень сильно, и меня не раз била. Больно очень, но это, наверное, значит, что так надо.
Ты говорила, что ты сильный человек. В чем сила?
Диана: Я думаю, в любви.
В любви к кому или к чему? Или ко всем?
Диана: У меня не было ни одного утра, когда бы я проснулась, и подумала: «О, черт! Как задолбало просыпаться». Я каждое утро просыпаюсь как пятилетний ребенок. Мне классно! Мне даже неважно, пусть дождь. У меня даже спина может утром болеть. Все-таки возраст. Но жизнь — ведь это классно! Меня где-то ждут, и это здорово.
И страшно никогда не бывает?
Диана: Ты имеешь в виду страх или мандраж? Мандраж всегда перед сценой присутствует. Когда его нет, значит, ты просто труп.
Страх — подавленность.
Диана: Да, безусловно. Но это все доминанта настроений. Эти состояния нужно переживать как-то. Бывает, я чувствую, что сегодня у меня не получится общаться с людьми. Значит, нужно дома остаться. В угол забиться, книжку взять и читать. Или музыку слушать. Но не надо делать то, что претит в данный момент. И все будет нормально.
Ты веришь людям, доверяешь им?
Диана: Без веры нельзя. Как сказала одна моя подруга, или, лучше выразиться, фронтовой друг — нельзя недооценивать врага, но и переоценивать тоже. Если тебя побило очень сильно, то к этому относишься с опаской… Но я стараюсь верить, несмотря на то, что я уже довольно пережила. Мне нравится, когда люди отвечают тем впечатлениям, которые у меня складываются о них изначально. Если они как-то прокалываются и, условно говоря, воруют, я испытываю жуткое разочарование, и мне становится плохо. И больше даже за себя плохо, потому что придется разочароваться.
А доверять?
Диана: Нужно давать человеку аванс доверия. И дальше смотреть, оценит ли он это, сможет или не сможет. Если не сможет — надо идти дальше. Что делать, жизнь такова.
Читала, что дом для вас — это то место, в котором вы сейчас находитесь. Не хочется чего-то уютного, домашнего, своего?
Диана: Да все будет. Так получилось, что был у меня дом в Питере, потом его не стало. Год назад. Было жуткое, конечно, разочарование… Пережила, все нормально. Не нужно торопить события, они сами сложатся. Сейчас, по сути, процентов 80 своего времени я провожу в самолетах и поездах. При такой дорожной жизни о доме даже и не думаешь. Хотя в какие-то моменты, конечно, бывает. Я же совершенно нормальная женщина, мне хочется уюта.
Если все-таки будет дом, то какой?
Диана: Хочу, чтобы студия была прямо дома. Потому что я не мыслю свою жизнь без музыки. Была б моя воля, я вообще забила бы на все и занималась только музыкой. Репетиции меня так вставляют!.. Хочется еще, чтобы небо было видно.
В Питере или Москве?
Диана: Я жила бы в Питере, если честно.
Питер изменился в последнее время?
Диана: Питер стал еще тоньше, еще фатальнее. Мне безумно страшно, потому что он требует какой-то помощи. Там сейчас все перерыто. Такое впечатление, что в отдельно взятом городе идет война. Проехать невозможно никуда, пройти тоже. Мне так нравится быть пехотинцем на улицах. Питерцы такие классные! Они узнают. Причем никакой навязчивости. Проходишь мимо, они улыбаются и непременно показывают большой палец. Я, кстати, не могу сказать, что не люблю Москву. Мне не нравится противостояние между Питером и Москвой. Есть классных два города — Москва и Питер, зачем их противопоставлять? Лучше сделать так, чтобы Питеру было хорошо и Москве. Но насчет Питера сложнее, потому что он не всякую помощь приемлет. Москва неразборчива. С ней проще. А Питер мальчик строптивый. Очень плохо ему.
А почему ему плохо?
Диана: У каждого есть свой Бог, и у каждого есть свой Питер. Для меня это мосты и вода… и крыши. Я не против классных магазинов, классных кафе, но когда это все делается кичово, от этого тошнит, и хочется, чтобы постоянно Невой эту гадость отмывало…
Как ты к вещам относишься? Они что-то хранят или это просто предметы?
Диана: Конечно, есть такие, которые дороги, но из-за беспрерывных перелетов это все сокращается постоянно. И остается самое необходимое — гитара, плейер и ручка.
А к цивилизации как относишься? И ко всему, что она порождает?
Диана: Главное, уродом не быть самому, тогда все будет нормально. Если не знаешь меру, если не умеешь общаться, тогда тебя съест это все. Главное — думать постоянно головой.
11.2002
