2002 12 Журнал Cosmopolitan: интервью «Первобытные танцы Дианы Арбениной»
Публикация — №3, 2003
Корреспондент — Яна Лепкова
Мало у кого получается столь нежно, искренне и с таким сумасшедшим драйвом петь про чувства. Раз услышав «Ночных Снайперов» не забыть… Группа начиналась почти десять лет назад как акустический дуэт: Диана Арбенина — гитара, Светлана Сурганова — скрипка. Недавно они выпустили второй «электрический» альбом — «Цунами». И почти сразу после этого…расстались. Теперь вместе девушек можно увидеть лишь в видеоклипе «Ты дарила мне розы». Яна Лепкова встретилась с Дианой Арбениной сразу после официального заявления о переменах в составе группы.
В одном из интервью ты сказала: «Я не доверяю женщинам вообще и женщинам-музыкантам в частности». Почему?
Женщин надо любить. А доверять им смешно, потому что они очень текучи и, как оборотни, постоянно меняют обличье… А женщина в музыке — это вообще очень сомнительно. Во всяком случае, в рок-музыке.
Тебе жаль, что Светы больше нет в составе группы?
Я не хочу отвечать на этот вопрос. Для меня это слишком личное.… В любом случае что толку ностальгировать? У каждого свой путь. Может быть, теперь у нас появится клавишник. Этот инструмент нам сейчас крайне необходим.
Зачем?
Для большей музыкальности.
Но как же без скрипки?
Нет, ну подожди секундочку. В альбоме «Цунами» же есть скрипка.
Ну при чем тут уже «Цунами»…
Да я сейчас мыслю только этим альбомом, я его ждала целый год, как ты не поймешь? Он же еще в прошлом феврале был записан. Представляешь, альбом готов, а ты его, по сути, никому показать не можешь! (Улыбается.) Я была счастлива, когда он вышел. Группа получила очень серьезный музыкальный скачок в своем развитии и наконец выросла из нелепых, дурацких, узких историй.
Это что за истории такие?
Понимаешь, когда занимаешься музыкой, тебе интересно, если о тебе говорят как о музыканте, а не как о девочке, которая некогда приехала из Магадана в Санкт-Петербург. Важен результат. Ну приехала девочка. Что толку об этом писать всю жизнь? Когда все начиналось, СМИ не утруждали себя послушать, что поется, а писали только вот эту самую историю про Штирлица и Мюллера с примесью нетрадиционных сексуальных отношений. И все. И мне это неприятно. Если бы они писали об этом через призму музыки, которой я занимаюсь, это был бы другой разговор. Но они не писали о музыке вообще. И то, что сейчас они о ней пишут и что им совершенно все равно, кто, откуда и куда, — это супер.
А то, что именно пишут о твоей музыке, тебе нравится?
Мне нравится сам факт. Но меня невозможно этим зацепить. Разумеется, я сканирую все, что происходит вокруг меня, но это не более чем наблюдения.
Что же может тебя зацепить?
Хороший вопрос. Сложный. Ну… Это из области чувств. Что может оскорбить? Предательство, измена, подлог.
Я задавала этот вопрос Михаилу Козыреву на детекторе лжи и у тебя спрошу: обидно, когда говорят «говнорок»?
Ха, а кто это говорит?
Да все подряд.
Нет, не обидно. Неблагозвучно. Может, если это оформить в другие слова, я буду иначе воспринимать то, что в них лежит… Миша — очень ранимый человек. Мы говорили с ним на эту тему. Он сказал: «Арбенина, ведь тебя же многое ранит!» Я говорю: «Да». — «Ну неужели же ты привыкла?» Я говорю: «Нет». А он: «Вот и я не могу привыкнуть». А женщинам же вообще свойственно обижаться. Все ранит. Другое дело, показываешь ты это или нет.
Ты научилась не показывать?
Безусловно. Вообще, все люди делятся на две категории: на тех, кто что-то делает, и на тех, кто ничего не делает, но постоянно опускает тех, кто делает. Понимаешь? Но ведь проще намного ковырять в носу и только говорить: «Вот это фигня, и это тоже.… А вот это вообще говнорок!» Да ты пойди и сделай, к примеру, фестиваль «Нашествие»! Вот сделай! Да ты обломишься 54 раза! Собрать армаду людей, все организовать, придумать, сделать достойный свет и звук… Критики тоже мне! Работать нужно, работа обновляет кровь… Козырева буду беречь, просто сколько буду знать.
Со стороны кажется, что он в тебя влюблен.
(Улыбается.) Кто, Козырев? Не знаю. Мы очень хорошо дружим… Вот я завелась сейчас, а дело-то даже не в фестивале «Нашествие». (Чуть заикается, говорит быстро.) Да что бы ты ни делал! Создай журнал, да? Если люди болеют каким-то делом, их нужно в этом поддерживать. Меня просто досада берет, что у нас все всё хают. Очень же многие загибаются на начальном этапе, потому что не получают никакой любви, никакой поддержки извне. Чувствуют себя как пальма в снегу… Если бы я не была сильной, мне кажется, я давно загнулась бы в этой стране. К женщинам-музыкантам здесь относятся черт знает как и мало кто их поддерживает — особенно до того, как они вышли на большую сцену.
Но ведь у тебя все получилось.
Меня как будто бы кто-то вел, понимаешь,… Вероятно, это небо. То есть я в этом уверена. Нам не пришлось обивать пороги рекорд-лейблов с «31-й весной». Они оценили материал по достоинству и сами нас захотели. А чтобы кто-то куда-то рвался — нет… В Питере же все очень ленивые, медленные. Я такой, знаешь, Обломов, который все-таки встал с дивана.
За что рок-музыканты не любят журналистов?
Это надо у них спросить.
А ты не рок-музыкант?
Нет.
Приехали. А кто ты?
Я музыкант. Этого достаточно. Всякие стили — это такой, знаешь, довесок. Какая, в сущности, разница, для какого издания писать, главное — написать классно. Правильно? Вот ты выбираешь Cosmo, для «МК», для журнала «Домашний очаг», не знаю… Однако ты понимаешь: Cosmo — это твое. То же самое и в музыке. Рок-музыка в прямом, лобовом ее смысле для меня недостаточно мелодична. Ее рамки для меня чересчур узки. Я не могу назвать себя рок-музыкантом.
Фанаты по-прежнему мотаются за тобой по стране?
Когда мы ездим — да… Мне их жалко. Ну представь: молодая девочка едет куда-то автостопом. Она же как цветочек. А вдруг кто-нибудь обидит? Я не люблю, когда людям дискомфортно. Общие вагоны, ночевки на вокзалах — это все мне очень не нравится.
Бытовой комфорт много значит для тебя?
Меня раздражает бедность. Безусловно. Я считаю, если это не вынужденное состояние (немощность, болезнь) и ты живешь хуже, чем умеешь думать, значит, ты просто лентяй. Мне нравится, когда люди умеют работать и умеют делать свою жизнь уютной. Самое главное — знать меру. Кому-то нужна собака за 3 тысячи долларов, а я мечтаю ехать на машине и увидеть симпатичную дворнягу, которую смогу взять к себе домой… А к комфорту я отношусь хорошо. Еще очень не люблю тяжести носить. На гастролях особенно. Всякие там сумочки, набитые одеждами, мулечками какими-то… Ужас.
Ты возишь с собой мулечки?
Ну там всякие…как это называется…туалетные принадлежности, вся эта муть… «Муть» в том смысле, что всего очень много. Я завидую мужчинам: взял бритву, зубную пасту, щетку зубную, парфюм — и поехал. Супер!
Разве у тебя очень много туалетных принадлежностей? Ты же не пользуешься косметикой.
Я всем пользуюсь! Я даже, может быть, буду возить с собой гримера. Что ты хихикаешь? (Сама смеется.)
Ты такая мокрая на сцене, что грим на тебе не задержится.
Вообще-то, да… На концертах действительно, поскольку весь выкладываешься, мокрый становишься, как цуцик. Такие волосики сразу…
В облипочку.
Да… А что, это противно, да?
Нет.
Поделать ничего невозможно с этим. Я ж не могу стоять на сцене как истукан…
Ты часто видишь родителей?
Последнее время часто. Они в Рязани, под Москвой. Уехали из Магадана. Антоша уже три года ходит в новую школу. У меня же брат есть 16-летний.
Родителям нравится твое творчество?
Да. Мама довольна, отец тоже. И самое интересное, что брат проникся! Мальчики в его возрасте ведь слушают совершенно другую музыку — Эминема какого-нибудь… А тут звонит и говорит: «Я послушал альбом твой. Хороший. Можешь».
Ну так сестра же!
Он это не слепо! Ну и что, что сестра? Может, со мной кататься на машине классно. При чем тут моя музыка? Когда он приезжал пару лет назад, еще маленький, я замечала, как он смотрит на меня во время концерта. Он готов был убить каждого, кто сделает что-то, что может меня обидеть. Вот это потому, что сестра. А к музыке — я это чувствовала — он тогда никак не относился… Вообще, я надеюсь, больше таких придурков в роду не будет.
Как кто?
Как я.
Кокетничаешь?
Нет. Я считаю, что мальчик должен получить хорошее образование. И собираюсь этим заняться.
Почему ты так говоришь, ты же получила хорошее образование?
Но оно мне не нужно. А ему будет нужно.
Образование, по-моему, никогда не лишнее. И неважно, работаешь ты по специальности или нет.
Да, я согласна с тобой целиком и полностью. Главное в этом деле не перегнуть. Я поступила на иняз после школы, и трех лет мне хватило на то, чтобы взять от него все необходимое. Учеба в Государственном университете Санкт-Петербурга мне ничего не дала. Я оттуда вылетала пару раз… И как-то все это было, знаешь, смешно. Сплошная нелюбовь… Но маме нужно было, чтобы я закончила. Сначала я ходила туда один раз в месяц. Попадала стабильно на стипендию. Причем не подгадывала. Офигенно, да? Потом за неуспеваемость мне ее давать перестали. Я совсем перестала ходить. Потом появилась возможность съездить в Данию и пожить там месяц. Я уехала, вернулась — а меня уже отчислили. Восстановилась. И четыре года улетело. Зато у мамы есть диплом. (Общий смех.)
Ну и как, ей легче с твоим дипломом?
Даже не знаю! Да, наверное… У меня самая рок-н-ролльная мама в мире. Я очень рада, когда она приезжает. Она телевизионщик. Очень любит после концерта все со мной обсудить, указать на все минусы…
А мама не задает тебе любимый вопрос всех мам: когда ты выйдешь замуж, когда будут внуки?
(Очень быстро.) Нет. Она бережно ко мне относится. И не считает возможным задавать такие вопросы.
Тогда я тебя спрошу: а когда ты выйдешь замуж?
(со смехом.) Ну спасибо. Большое! Ну… Я не загадываю. Давай оставим это, правда. Что толку об этом говорить? Во мне очень много творчества сейчас, понимаешь? У меня голова переполнена всякими идеями, поэтому мне сейчас не до…. Домов.
А детей ты бы хотела?
О да, сына.
Сейчас у тебя есть семья и дом?
Сейчас нет. Но я же не на вокзале живу.
Значит, перевалочный пункт?
У меня нет перевалов. И нет дома. Я могу все начать где угодно. Если мне этого захочется. Понимаешь?
У меня сегодня пацанское настроение, кошмар. Я что-то давно уже так себя не чувствовала.
А девчоночье настроение у тебя бывает?
Всегда.
А что ты делала в Дании?
А в Дании у нас была маза, как говорят музыканты, месяц прожить в колледже. Мы там играли в теннис, в настольный… Гуляли, ездили в Копенгаген… Жили в Эльсиноре — там, где Гамлет прогуливался. Ходили по этому замку… Там была очень красивая осень. Мне необходимо было посмотреть на осень в Дании, понимаешь. (Усмехается.) И я на нее посмотрела… На тот момент страна была в пятерке лидеров по количеству самоубийств. Там очень короткий световой день, ужасно гнетущая атмосфера… Местным жителям пиво на улице пить нельзя. И все там такое… маленькое. Не развернуться. Раскинешь руки в разные стороны — и попадешь в два соседних дома. И бездна пожилых людей.
Ты по-прежнему любишь Питер?
Конечно.
А что в нем такого?
Это такая, знаешь, невыносимо печальная любовь. При этом сладкая очень. И терпкая, конечно… Я никак не могу понять, откуда любовь появляется и куда уходит. И почему после этого остаешься абсолютно пустой.
И что ты тогда делаешь?
Я отдаю себя боли полностью, я ложусь на снег — у меня как-то было воспаление легких по этому поводу… Я растворяюсь в земле. И растворяюсь в этом чувстве. Очень больно. Но, пережив это, ты встаешь, смотришь по сторонам, идешь и… покупаешь себе новую рубашку. Не испытываешь ненависти, не хочешь отомстить, не хочешь что-то вернуть — вообще ничего не хочешь. Все уходит в землю.
А когда все это было — на снег, с воспалением легких, — ты писала песни?
Да. Я написала «31-ю весну». Спустя неделю.
Какая ты, когда влюблена?
Уф-ф… Я, наверное, трогательная очень. Самозабвенно все делаю, знаешь… Полностью отдаюсь этому чувству. Я всему всегда отдаюсь полностью. Полумер не люблю. Мне нравится, когда люди смелые. (С нажимом.) Когда они просто вот ничего не боятся. Не боятся себя проявлять и… И это красиво.
А сама смелая?
(Нежно.) А то! Ты что… Конечно.
Что ты готова сделать для того, чтобы в твоей жизни было больше любви?
Я бы продолжала оставаться доброй.
А ты добрая?
Конечно, я лучше всех.
Кто тебя любит?
Хороший вопрос… Люди, которые этого достойны.
Что ты любишь (из простых вещей)?
Писать песни. Яблоки зеленые. Просыпаться люблю. Я ни разу в жизни не проснулась с плохим настроением, представляешь? Другое дело, что через час уже могу орать со страшной силой, но просыпаюсь всегда, сколько себя помню, просто зайчик. Еще нравится мне, когда люди танцуют.
А сама?
Первобытные танцы.
Есть вещи, которые тебя сильно раздражают?
Человеческая непроходимость. Когда человеку объясняешь, а он не врубается ни во что абсолютно. Думаешь: сразу ему закатать в лоб или еще раз объяснить?
И что, есть люди, которым ты… закатывала в лоб?
Да.
Они сдачи не давали?
А толку? Я все равно сильнее.
12.2002