2017 03 14 Канал ТВЦ: «Мой герой»

Татьяна Устинова: «Она родилась слабым, болезненным ребенком. Родная мать от нее отказалась. Она выросла в приемной семье и не скрывает, что в детстве отставала от сверстников в развитии. Она с улыбкой рассказывает о страшных испытаниях, которые смогла преодолеть, и умеет быть благодарной даже тем, кто ее оставил. Сегодня моя героиня – певица, музыкант и поэт – Светлана Сурганова».
Татьяна: (аплодисменты) Светлана, здравствуйте.
Светлана: Здравствуйте.
Татьяна: Я очень рада Вас видеть. Я счастлива совершенно, что я наконец-то с Вами познакомилась, потому что Вы, на самом деле, со мной живете. Вы, наверное, об этом не знаете, но я Вам сейчас говорю: Вы живете со мной в машине, Вы живете со мной в телефоне, Вы живете в телефонах у детей у моих, потому что они все очень любят Ваши стихи и песни. И давайте поаплодируем еще раз. (аплодисменты)
Светлана: Как приятно! Мальчики? И любят? Классно!
Татьяна: Мальчики, да. Одному – 25, другому вот только что стукнуло 16… Вот скажите, пожалуйста, Вы с детства себя ощущали человеком особенным или нет? И до сих пор не ощущаете?
Светлана: Нет, но то, что я с другой планеты, это факт. Мне даже об этом мама говорит. То есть я очень часто чувствую себя не в своей тарелке. Особенность – это не то, что я там что-то знаю больше, или что-то умею лучше делать других. Нет. Это просто вот… Как Вам объяснить, Тань? Ну, у меня все как не у людей.

Глава №1 «Уравнение с неизвестными»

Татьяна: И так было с детства?
Светлана: Да! (смеется). И я этого всю жизнь стесняюсь. Я себя стесняюсь всю жизнь.
Татьяна: Понимаю прекрасно. Вот, что себя стесняюсь, это я прекрасно понимаю.
Светлана: Вот. Я не знаю, как с этим быть, потому что вроде бы я уже девочка взрослая, прям совсем взрослая, стала медийным лицом, выступаю со сцены, пою песни. То есть мне надо по идее надо быть уже абсолютно уверенным, в хорошем смысле самоуверенным, человеком и как бы нести некое знание, опыт людям, которые приходят на наши концерты. А я все время… У меня сидит вот этот вопрос: имею ли я право? И все время стесняюсь. Вот как с этим бороться, я не знаю. У меня есть, наверное, в сознании некий какой-то образ, мною самой придуманный, некий эталон или там, так скажем, лучшая версия себя, к которой я все время стремлюсь, причем с годами все настойчивей и настойчивей. С годами ты понимаешь, что ты ничего не знаешь. Чем больше ты узнаешь, тем больше ты понимаешь, что ничего не знаешь, и это только усугубляет вот это вот… невроз! я даже могу сказать. (смеется) И поэтому вот эта стеснительность, вот эта неуверенность… Вы не представляете, как я сейчас волнуюсь, беседуя с Вами.
Татьяна: Я вижу. Я вижу.
Светлана: Вот. И я не могу даже это скрыть.
Татьяна: Во-первых, мне передается это, это естественно. А во-вторых, мне кажется, я как-то вот это чувствую. А с Вашей точки зрения любой человек от рождения получает талант или не любой?
Светлана: Безусловно, каждый человек чем-то одарен. И, как сказать… Господь Бог раздает бонусы. Но каждый человек…
Татьяна: Прямо всем-всем?
Светлана: Всем, безусловно, всем. Просто вот каждый человек (ну, это мое впечатление и мнение) это такое некое уравнение с некоторым количеством неизвестных. И задача, наверное, каждого человека решить это уравнение. И это, кстати, очень увлекательное мероприятие. (смеется)
Татьяна: Познать самое себя?
Светлана: Познать самого себя, решить это уравнение с этими неизвестными. Я к чему? К тому, что вот это — неизвестное, но есть и известное: абсолютно точные какие-то данные, данности, с которыми уже можно дальше оперировать. И собственно, если человек задумывается об этом, если он заточен на какое-то самосовершенствование, ему это самому интересно, тогда даже с очень скромными данными можно в общем что-то из себя в конечном итоге представлять. Вот я, мне кажется, ярчайший тому пример. Потому что данных, прямо скажем, очень мало. Вот. Это если говорить даже о каких-то физических данных, интеллектуальных… То есть дитя детского дома, страшенная задержка развития психоэмоционального, физического, неврологического, какого хотите статуса, какая-то гора просто комплексов… И вот это все надо было разгребать. Мне, конечно, дико повезло в жизни. Господь Бог мне подкинул такой отличный бонус, да, такой сюрприз, колоссальный подарок, в виде моих приемных родителей – семейства Сургановых. Зоя Михайловна – бабушка и Лия Давыдовна Сурганова, которые в три года меня вынули из этой обстановки медико-социальной и …
Татьяна: Детдомовской?
Светлана: Да. Ну, даже это не совсем был детдом. В Педиатрическом институте на тот момент была кафедра, где, так скажем, выхаживали детишек с различными патологиями, отказничков. Я была из их числа.
Татьяна: Это в Ленинграде?
Светлана: Это в Ленинграде, да. И оттуда собственно они меня забрали. И все, и вот этот клубок начал потихонечку раскручиваться. И вот я здесь. У Ваших ног. (смеются, аплодисменты)
Татьяна: Лия Давыдовна, спасибо Вам большое за то, что Вы вынули ребенка из социально-медицинской каши. И, правда это, что ребенок-то вот он, теперь с нами. И мы все с этим ребенком, и мы все его любим, знаем и обожаем, слушаем и в некотором смысле даже внимаем. Давайте маме поаплодируем (аплодисменты).
Татьяна: А мама рассказывала, почему они решились взять проблемное дитя?
Светлана: Вопрос интересный. Ну, то, что возникла необходимость взять ребенка, это в общем-то достаточно было очевидно, и тому были причины. Мамулька у меня блокадница, она 35 года рождения, и, пережив блокаду в Ленинграде, она, лишилась неких качеств своего здоровья. Вот. И когда стало понятно, что она не сможет иметь детей, было принято решение взять ребенка из детского дома. И как раз на тот момент… да и не на тот момент, а на протяжении очень многих лет существовала и существует до сих пор дружба между семействами Сургановых и Федореевых. А Федореевы – это докторская такая чета, семья, которая работала в Педиатрическом медицинском институте на тот момент. И они-то и посоветовали посмотреть какого-нибудь ребятенка с педиатрической кафедры. У меня был соперник, мальчик. Потому что сначала Лия Давыдовна положила глаз на какого-то мальчика. И мне диким образом повезло, что как раз за день, как было принято решение, мальчика забрали, прихватили, успели другие родители приемные. И осталась я. То есть тут без вариантов. (смеются)
Татьяна: И Лия Давыдовна взялась за выхаживание вот этого вот существа, которое было в общем не очень здорово…
Светлана: Да, но не без помощи Зои Михайловны, доктора…
Татьяна: Зоя Михайловна – бабушка?
Светлана: Да, она доктор по профессии, что тоже очень существенно…
Татьяна: Ну просто Советская власть… Света, мы с Вами одного года рождения, я все это прекрасно помню, да. Мало того, что там, я не знаю, не было колготок. Это ладно, шут с ними, да? Но для того, чтобы гречку купить, нужно было сто магазинов оббежать.
Светлана: Это была проблема. Она была вообще по талонам, как бонусом. Ты должен был купить какой-то набор…
Татьяна: Да! Набор невесть чего… там баклажановой икры…
Светлана: …набор совершенно ненужных каких-то продуктов, предметов и килограмм гречки к ним.
Татьяна: И это все две женщины взяли, так сказать, на себя, абсолютно добровольно.
Светлана: Меня, конечно, тоже пока не укладываются все пазлы в голове: как? Что? Насколько… Ну по всей видимости, им надо было, и слава Богу.

Глава №2 «Не такая, как все»

Татьяна: А в детстве Вас что радовало? Что огорчало? Помните? И вообще, с какого момента Вы себя помните?
Светлана: В детском доме не помню, точно. Но вот как они меня забрали… Это было три года; это был 1972 год; это была Кавалергардская, собственно наша коммуналка; это вот этот диван; круглый, кстати очень похожий на этот, стол… Вот. И я сижу. Сижу и начинаю реветь. Осознав, что вот наша семья, и есть бабушка и мама. И что, наверное, бабушка скоро умрет. Я почему-то вдруг об этом подумала. И как-то мне стало очень тоскливо и жалко. Я осознала смерть. Вот с этого началось мое осознание себя как таковой, как личности. Честно говоря, с тех пор мало что изменилось, по большому счету.
Татьяна: Это сколько лет?
Светлана: Это три года. Мне было три года.
Татьяна: А вот этот не понятно – с чего Вы взяли вот эту мысль про смерть, да? Просто она пришла и все?
Светлана: Вот она просто вот так вот обрушилась на меня и все.
Татьяна: А Вам стало страшно или стало трудно?
Светлана: Печально. Ужасно печально. До сегодняшнего дня как-то вот преодолеваю эту печаль.
Татьяна: Получается?
Светлана: Иногда получается забыться. Иногда получается преобразить эту печаль в какую-нибудь красивую песню. Иногда эта печаль переходит в восторг от прочитанного какого-нибудь очень красивого стихотворения или послушанной какой-нибудь удивительно красивой музыки. Так что нет, выход есть. И рецепты есть выживания. И я ими пользуюсь, причем стараюсь этими рецептами делиться с окружающими.
Татьяна: А радовались чему? Вон там собака на фотографии. У Вас была собака?
Светлана: Это Флинт. Он играл со мной. Я была в качестве футбольного мячика для него. Он меня так подбрасывал носом, валил с ног… А тут, значит, мы с ним как раз благоденствуем. Только что съели одну косточку на двоих. Это я помню. Обгладывали. Он с одного конца, я с другого.
Татьяна: Все-таки мама и бабушка – это такое воспитание, ну женское, что ни говори. Наверняка учили, я не знаю, правильно сидеть, нет?
Светлана: Конечно! (выпрямляется) Значит, какие были уроки: уроки правильно сидеть за обеденным столом и все обязательно доедать до конца.
Татьяна: Да, ну, это блокада.
Светлана: И вот эти чистые тарелки, вот этот ненавистный совершенно, куриный бульон с этим белым мясом куриным, которое я до сих пор не люблю…
Татьяна: да, да и с луком
Светлана: Да! При чем я это обгладывала, обсасывала и так аккуратно складывала, или куда-то девала. Одним словом, все-таки у меня оказывалась в руках чистая тарелка и надо было показать Владимиру Ильичу Ленину, почему-то Ильичу, в окошечко! Напротив! (смеются) Представляете, какая была вера у людей!
Татьяна: Конечно! Была даже книжка «Общество чистых тарелок», где Ленин всех ругал, кто ничего не ел (смеется, аплодисменты)
Светлана: Спасибо.
Татьяна: А музыку слушали? Откуда она взялась в принципе музыка в Вашей жизни? И стихи тоже?
Светлана: От соседки. Она жила этажом выше, и была, к моему счастью, преподавательницей в музыкальной школе по общему курсу фортепиано и сольфеджио. Звали ее Людмила Ефимовна. Они были дружны с Лиечкой – это так зовут мою маму, Лию Давыдовну. И в какой-то прекрасный вечер Людмила Ефимовна встречается с Лиечкой и говорит: «Лиечка, может быть, прекратим уже терзать мои уши, уши остальных соседей, и вы прекратите петь в вашей коммунальной квартире, а пускай твоя дочка лучше распевается в музыкальной школе, отведи ты ее туда».
Татьяна: А вы пели дома?
Светлана: А мы пели на два голоса, причем громко и звонко. И это был отличный репертуар: «Шел отряд по берегу, шел издалека», «Катюша»…
Татьяна: «По долинам и по взгорьям» (смеется)
Светлана: Да! Потом мы выучили канон. (напевает): Спать пора, ложиться спать давно пора. Вот тут я вступала: Спать пора… Так, в общем, в каноне может 15 человек участвовать. Это удивительное мероприятие. Кстати, если нет выпивки за столом, если нечего покушать или, не дай Бог, сломался телевизор, всем рекомендую петь за столом каноны. Это удивительное времяпрепровождение. Вот так я попала в музыкальную школу.
Татьяна: И там Вы благополучно учились по классу фортепиано?
Светлана: Боже упаси, нет! Это была скрипка. И только скрипка! Меня, конечно, в скрипке даже не столько ее тембр и звук очаровал, а сколько ее форма, то есть визуальная. Это же абсолютная гармония форм, удивительные пропорции. Это вообще совершенство, я считаю, форм и содержания. Вот. И поэтому мне была приобретена скрипка, восьмушечка, самая маленькая. Но даже она мне была немножко великовата, и поэтому какую-то прямо совсем маленькую скрипку мне достали. Я даже с ней ложилась спать, укладывала ее вместо куклы. Я вот прямо любовалась ею, не могла оторвать глаз.
Татьяна: Вы с удовольствием учились в музыкальной школе?
Светлана: Ну, вот же, по фотографии было видно, что прямо с удовольствием (смеется и показывает старательную игру на скрипке).
Татьяна: Да, по фотографии прямо серьезно, да.
Светлана: Хорошо. До поры до времени. То есть, ну понятно, первые там пять-шесть лет. Потом начались сложности, препубертат, пубертат, начались какие-то отклонения интересов … И был момент, когда я хотела бросить музыкальную школу. И тут мне мама сказала очень важную вещь. Урок, за который я ей прямо благодарна и буду до последнего вздоха благодарна ей. Она сказала: «Ну, ты сейчас бросишь. Тебе осталось полгода. Потом вот это чувство недоделанности какого-то дела, мероприятия, которому ты, кстати, уже посвятила там шесть лет, тебя будет терзать всю твою жизнь. Давай сделаем так: ты немножко отдохнешь. Давай мы возьмем академку. Это было возможно. Когда ты будешь готова, ты закончишь музыкальную школу. Ну, только не оставляй это вот, не бросай дело». И я теперь стараюсь каждое дело доводить до конца.
Татьяна: То есть Вы услышали это? Она это не в воздух сказала? А как-то Вас убедила? Да?
Светлана: Да. Она настолько убедительно прозвучала. Абсолютно.
Татьяна: Собственно, ничего особенного в этом нет. Это совершенно нормальный родительский совет: доводи дела до конца. Но, тем не менее, видимо, это было так сказано, что Вы это как-то уложили в себя?
Светлана: Да, абсолютно спокойно. Абсолютно без каких-то там лишних негативных эмоций, без экзальтации. Просто вот очень убедительно. И это прямо стало одним из принципов моей жизни. Это хороший принцип.
Татьяна: Доводить дело до конца.
Светлана: Ну да. Спасибо (аплодисменты)
Татьяна: А в школе в такой, в общеобразовательной, как Вы учились? С удовольствием или из-под палки?
Светлана: Это какой-то был ужас. Как будто это школа… Я никогда не отличалась особенными умственными способностями. Это прямо… Ну, реально, были проблемы. Различного рода депривации: сенсорного, несенсорного там, препубертатного, постпубертатного периода…
Татьяна: А что такое депривация?
Светлана: Смотрите. Когда ребеночек детдомовский до трех лет, или там, не важно до какого возраста, находится в отлучении от материнской ласки; от тактильного, от сенсорного, так сказать, общения; внимания, родительского внимания, в любом его проявлении; у него возникает депривация. Которая в конечном счете может привести к огромному количеству разных неврозов, комплексов, к недоразвитию психики, нервной системы и т.д. и т.д. Что, собственно, со мной и случилось. И поэтому в школе мне было очень сложно поспевать. Я была такая хорошая, такая троечница с минусом, а то и с двумя. То есть, не знаю, по всей видимости, каким-то образом меня тянули, только чтобы ну… может быть, там мамуля что-то нашептала… чтобы как-то дотянуть. Конечно, очень неприятно себя чувствовать таким недоумком, изгоем в классе. Что, конечно, усугубляло вот эти какие-то комплексы. Когда ты видишь, что ты не понимаешь того, что понимают все остальные. Ты глупей других. Это было неприятно. Даже не знаю, что спасало. Но почему-то, в какой-то момент меня сначала выбрали командиром звездочки, потом почему-то я стала, не помню с какого перепуга, секретарем комитета комсомола школы…
Татьяна: Так Вы, наверное, были активная?
Светлана: Нет! Боже упаси, нет. Я, наверное, была какая-то удобная и комфортная для учителей. Я не конфликтная, я достаточно позитивная, старательная. Уж насколько у меня это получалось, не знаю, но, тем не менее, я думаю, что просто учителям было удобно, я просто была удобным ребенком.
Татьяна: Слушайте, а подружки? Друзья? Все было в школе? Или Вы вот как-то в норке там сидели со своей тройкой с минусом по алгебре?
Светлана: Ну, как-то, нет, общалась с ребятками. И девчонки… Катю Малашину прекрасно помню, хорошая такая подружка. Ленку Гарликову помню. Парни были: Олег Лаптев, Сашка Скворцов. Мы с ними по крышам бегали, играли в стрелки, в казака-разбойника… Нет, так достаточно я была игривой девочкой (смеется)
Татьяна: Нормальный ребенок, никакой не недоразвитый.
Светлана: Но то, что касается процесса обучения, это просто был какой-то ужас. Вот я помню Лешка Анисифоров пытался мне объяснить в каком-то там, может быть, шестом-седьмом классе, какое-то, может быть, уравнение… Вот. Бился надо мной бился, бился, бился, а потом сказал: «Боже мой, ну какая же ты тупица!» Бросил это все. Невероятно! (смеются, аплодисменты)
Татьяна: Я знаю, что Вас заставляли на скорость читать, да? Правильно я понимаю?
Светлана: Ой!!! Вы хотите??? Неееет…. Ну, хорошо.
Татьяна: «Лисья школа». Нет, можно не читать, это просто секундомер у нас, видите?
Светлана: У меня уже ступор. Вы тут щелкаете им, а я уже вся потею. (смеются)
Светлана читает: «Лисья школа. В самой чаще леса поселилась лиса. У нее было пятеро лисят. Они жили в темной норе. Дети были слепые и без зубов. Мать кормила их своим молоком. Открылись у малышей глаза…..» Нормально?
Татьяна: Прекрасно! 15 секунд кончились уже.
Светлана: Нет, но быстрее я и не смогла бы.
Татьяна: Да и не надо! (смеются, аплодисменты) Вот этот тест, это придумала учительница какая-то? То есть Вы должны были читать на время, да? Она засекала время, правильно я понимаю? Секунды, которые были на это отведены?
Светлана: Да. Количество слов. Тут же еще вот этот, психо-эмоциональный фактор. То есть, может быть, я и не совсем плохо читала, может, чуть-чуть лучше. Но когда вот это вот начинало тикать, это же все. Стоп. Я – в норке. Я – в домике. Это, конечно, были очень серьезные тоже для меня испытания. И музыкальная школа, любое публичное выступление – это просто минус полтора килограмма, это весь мокрый… это какой-то ужасный стресс. Может быть, ну, я не знаю, может быть, последние там пару лет это чуть-чуть смягчилось.
Татьяна: Свет, а вот подростковый бунт какой-то у Вас случился? Или Вы все время были нормальным ребенком, хорошим, маминой дочкой.
Светлана: Ну, там какого-то резкого алкоголя, сигарет, наркотиков не было. Все так гладенько прошло. Каких-то там бурных, сумасшедших романов… Нет, все гладенько. Тут вот прямо повезло Лие Давыдовне с дочкой (смеются). До 25 лет. А вот потом я один раз сбежала. До Магадана и обратно. И все.
Татьяна: А зачем? Так захотелось?
Светлана: Да… надо было… навестить … (смеется) Давно не была в Магадане.

Глава №3 «Я – вечный ученик»

Татьяна: Решение поступать в институт как Вы принимали? Кто принимал? Вы или мама?
Светлана: Я знала, что они были бы, конечно, счастливы, чтобы я получила высшее образование. Первая попытка была – это был Университет. Не хухры-мухры между прочим, исторический факультет. В истории я ни бельмеса, абсолютно. И это был, конечно, такой очень просто молниеносный, вспышкообразный такой провал на первом же экзамене. То есть буквально один, два вопроса, все, до свиданья. Ух! Я выдохнула. «По крайней мере, я сделала попытку», — сказала я. Потом случилось удивительное знакомство с Ольгой Ильинской. На тот момент она училась в медучилище. И она обратила мое сознание на это учебное заведение, куда я и поступила после десятого класса.
Татьяна: На это медицинское училище? А туда надо было экзамены сдавать?
Светлана: На это медицинское училище. По-моему, всего два экзамена: химию и биологию, которые я сдала и поступила. И это были удивительные прекрасные светлые год и десять месяцев обучения. А потом был институт — Педиатрическая медицинская академия.
Татьяна: То есть Вы из училища поступили уже в институт?
Светлана: Да. Тоже для меня до сих пор загадка, как я это сделала. Ну, помог красный диплом после училища, и, наверное, тоже там мамулька нашептала в деканате что-то про историю. Потому что это же был Педиатрический институт. Это же мой альма-матер, откуда меня забрали. И я думаю, что это тоже не последнюю роль сыграло.
Татьяна: Ну, вот Вы доучились, да?
Светлана: Я таки доучилась с двумя академками. Мое медицинское высшее образование, я себе это удовольствие продлила на восемь лет. И закончила, да. Есть диплом.
Татьяна: Это не брошенная история. Вот то, о чем говорила Ваша мама.
Светлана: Я все-таки да, закончила. (аплодисменты). Спасибо.
Татьяна: А музыка все это время где была?
Светлана: Где-то рядом. Все время со мной. Потому что в шесть лет я поступила в музыкальную школу, закончила ее тоже с небольшой паузой. Вот. И как меня ни звали, ни пытались заманить в музыкальное училище, я не решилась. Но, тем не менее, музыка всегда была где-то тут, рядышком. А еще ближе, за стенкой, жил сосед, который играл на гитаре.
Татьяна: Это ценный сосед.
Светлана: Да. Это прямо очень ценный сосед. Я слушала, как он играет, и в какой-то момент, думаю: хочу также. Взяла гитару и сама научилась кое-как. Поскольку мне было опять же лень разучивать прекрасные песни там Окуджавы, Высоцкого, Галича, мне проще самой написать. И я начала потихоньку сама писать. Придумывать. Это мне нравилось. Это меня завораживало. Это дало возможность как-то общаться с миром, высказывать свои какие-то идеи, отношения. И, конечно, признаваться в любви.
Татьяна: Давайте Ольгу Кормухину послушаем. Она сейчас Вам в любви тоже признается.
Светлана: Оооо (улыбается)
Ольга Кормухина: «На ее примере можно лишний раз убедиться, что трудности человека, настоящего человека, делают только лучше и закаляют. Она – боец, с ней можно в разведку. Она ни разу меня не подвела. Вот ни разу. Я видела, как она общается с людьми, с самыми разными. И меня все время поражает, что дело в том, что снаружи она такой сенсей, знаете, а с другой стороны, она очень открытый и добрый, позитивный человек. Я больше того скажу. Вот, когда я слышу это сочетание слов «Света Сурганова», у меня в душе поднимается целая буря, гамма самых лучших чувств. И вот такие люди, они меня безумно радуют, их должно быть ни один, ни два… Малой мне одной Светы, мало. Знаете почему? Потому что, когда ты встречаешь таких людей, хочется самому расти, хочется самому еще развиваться». (Аплодисменты)
Светлана: Вообще… Как приятно и неожиданно. Спасибо.
Татьяна: То есть Вы не знаете, что Вы у людей вызываете такие чувства?
Светлана: Ну… (смеется) Ну, то, что у Ольги Кормухиной вдвойне приятно.
Татьяна: Она сказала сейчас, что Вы такой вот сенсей. Это что означает, Свет? В высоком смысле этого слова?
Светлана: Сенсей – это как учитель, да?
Татьяна: ? Это – учитель, да. То есть Вы учите всех?
Светлана: Нет, я учусь. Я – вечный ученик. И при чем вот с годами, с возрастом все больше и больше от этого получаю удовольствие. Поскольку, по всей видимости, в школе вот какая-то недостача произошла, потому что я все время с какими-то комплексами, страхами боролась, то теперь сейчас как бы меня немножко отпустило, слава Богу. И я сейчас могу насладиться процессом обучения. И поэтому в прошлом году я начала… сейчас удивлю Вас. Я решила начать заниматься фортепьяно. Я начала заниматься вокалом наконец-то. Решила, что надо уже становиться на профессиональные рельсы, хватит уже (смеются). Сейчас я с огромным удовольствием читаю научно-популярную литературу, такую, например, как Митио Каку, это японский автор, физик, и его книга «Гиперпространство». Поскольку для меня физика – это абсолютно какой-то темный лес и непонятная наука, я с большим интересом читаю эту книгу. И на самом деле, огромное количество сторон жизни меня интересует, и меня прямо разрывает. Мне хочется и там, и там, и там, и там. И из-за этого, конечно, немножко некий такой раскардаш получается. Не хватает, наверное, собранности, такой цельности, чтобы заняться вот прямо чем-то одним и абсолютно там стать профессионалом в чем-то одном. Меня вот пока разрывает.
Татьяна: Подождите, Вы – музыкант.
Светлана: Ну как… Да, я занимаюсь музыкой. Да, я даю концерты. Я не могу себя назвать профессионалом до конца. В том смысле, что я вкладываю в понятие профессионал.
Татьяна: То есть у Вас в планах консерваторию закончить?
Светлана: О! Отличная идея! Можно я ее запишу (смеются, аплодисменты)
Татьяна: Юрий Стоянов сейчас о Вас скажет.
Светлана: Ух! Ну вы даете!
Юрий Стоянов: «Я был на ее сольном концерте. Знаете, к чему я не был готов? Я знал, что это будет очень хороший уровень текстов, который всегда был. Я знал, что это в ее случае очень серьезный уровень вокала. Меня поразил уровень музыкальности этой группы. И вообще вся музыкальная составляющая. Она невероятно серьезный музыкант. И то, что с ней работают живые струнные, и что это струнные из симфонического оркестра, это очень серьезная музыка – большая, настоящая. И она большая певица. Кроме того, что она серьезный поэт и композитор. Большая. Большая маленькая петербургская женщина».
Светлана: Спасибо, Юрий Николаевич, спасибо! (Аплодисменты)
Татьяна: Какие должны сложиться обстоятельства, я не знаю, там время, место, впечатления, чтобы получилась песня новая? Музыка новая, стихи новые?
Светлана: Ну, например, блокнот и каких-нибудь шесть слов, любых. Вот, например…
Татьяна: Вы прямо ручкой пишете на бумаге, да?
Светлана: Да, я архаична очень.
Татьяна: Дайте я пожму Вашу честную руку.
Светлана: Спасибо. Ну вот как пример могу Вам что-нибудь… У нас с друзьями игра. Я говорю: «Дайте мне шесть слов, абсолютно не связанных между собой». Я должна их в какую-то такую вот прямо канву сложить. Грустную давайте. Вот, например, были слова: снег, труба, крыльцо, соседка, елка, диван. Это стихотворение было написано 30 ноября, в последний день осени.
Завтра зима
Сегодня снежно
Уходит ноябрь
Безмятежно
Стол деревянный
Плетеный диван
Между домами
Седой Диафан
Елки и кедры
Пихты и сосны
Ландшафт украшают
Весьма грациозно
Трубы смелей
Выдыхают тепло
Соседка курить
Идет на крыльцо
(Смеются, аплодисменты)
Светлана: Или вот, пользуясь случаем, дорвалась. Я вдруг осознала свой возраст. Вы не осознали еще?
Татьяна: Осознала.
Светлана: Вот и я вдруг осознала. И вот во что это вылилось:
Мне, страшно подумать, уже сорок восемь
Белеют виски, на подступах осень
А я не хочу увязнуть и сморщиться
Прическа моя еще бодро топорщится
А я не уйду, я пока не готова
В наушниках третью неделю «Айова»
В рамках одних мне скучно и тесно
Из разных сортов муки мое тесто
Скрипка, гитара, полеты в трубе
Горные лыжи, отличник в стрельбе
Разные нравится трогать мне струны
В этом мы схожи с Рихардом Куном.
Текила, самбука, виски , кагор
Майа Энджелоу и Ханна Мор
Бродский, Филатов, Куин, Арабески
Брихадешвара, древние фрески
Тензор Римана, Гиперпространство
Опыт Монтеня, Пака гурманство
Боже, сколько всего и всюду!
Так наполняй же сознанья посуду!
(Смеются, аплодисменты)
Светлана: Вот я вам все и рассказала про себя.

Глава №4 «Мне было неловко умирать»

Татьяна: Вот этот переходный возраст, который ну как-то более или менее минул Вас, в Ваши там 14-15… То есть он был, но не опасный.
Светлана: Был, но он не был.
Татьяна: Да. И вот сейчас он Вас не настиг? Потому что он настиг меня. Меня он тоже минул абсолютно в мои 14-15 лет. И вот сейчас, лет, знаете, наверное, после 45, Свет, у меня начался переходный возраст. Я не знаю, что дальше.
Светлана: А! В этом смысле…
Татьяна: Я мучительно пытаюсь найти какие-то точки опоры, и я их не нахожу.
Светлана: Это Вы-то?
Татьяна: Абсолютно. Мне все время страшно. Все время страшно.
Светлана: Тут я Вас понимаю. Я Вас понимаю очень.
Татьяна: Не столько за себя и за то, что я постарею. Черт с ним! А мне страшно за все: за близких, за детей, за старых собак своих, да; за планету, что она без меня развалится, я же ничего вскоре не смогу. А у Вас вот этот переходный возраст?
Светлана: Вот прямо все так же. Вижу единственный выход из этой ситуации: высветлять. Себя, высветлять любую ситуацию, в которую ты попадаешь. В любом ужасающем кошмаре и в любой бессмыслице все-таки находить смысл, пытаться находить смысл и, еще раз повторюсь, высветлять. (аплодисменты)
Татьяна: Света, я хотела спросить. Если Вам неприятно, не отвечайте, но я все-таки спрошу, потому что, на самом деле, многие люди через это проходят. Вы пережили болезнь тяжелую, онкологическое заболевание. И Вы сумели из этого состояния как-то выкарабкаться. Я сейчас не про здоровье даже спрашиваю. Ну, вот как взять себя, значит, за волосы, как барон Мюнхгаузен, и вытащить из болота вместе с конем. Как это сделать?
Светлана: Могу только свой рецепт предложить.
Татьяна: Давайте свой, конечно, и он и нужен.
Светлана: Очень простой. Если говорить о моей ситуации, мне было просто очень неловко. Чувство неловкости меня вытащило за эти волосы вместе с конем. Мне было неловко, мне было неловко умирать. Ну, как-то неудобно получится. Я не имею права. (смеется). Поэтому надо выжить. Вот как хочешь, выживай. И, конечно, были рядом люди, которые мне очень помогли.
Татьяна: Нет, смотрите. Вы дотянули ситуацию до… прямо, ну до края до самого. Не лечились?
Светлана: Угу. Боялась. Не шла обследоваться. Боялась ужасно. Не хотела. Хотя понимала, что там в организме, конечно, беда.
Татьяна: Что-то не то. А потом Вам стало неловко за то, что Вы умираете?
Светлана: А потом стало неловко.
Татьяна: Вот эту неловкость трансформировать в действие какое-то как? Как Вы выбрались?
Светлана: Уметь терпеть. Ну как? Не хочу говорить, стоически там переживать момент – температура 40, 41…дикие боли, или что-то там… Ну, вот просто все это надо пережить. Один раз, второй, третий… пятнадцатый. Каждая перевязка стоила, наверное, килограмма полтора веса, потому что тогда это еще был такой клеол и кусок марли, когда фиксировали повязку.
Татьяна: Который прилипает?
Светлана: Да, прилипает. Ладно прилипнуть – это не больно, а вот когда отлепляли… Вот когда этим спиртом или эфиром, чем-то отдирали. Ну, представьте, у вас ссадина, площадью с полживота. И вот ее так спиртиком сдабривают, причем так настойчиво. Это, конечно, неприятно. Ну, опять же. Сама довела ситуацию, сама виновата. Расхлебывай.
Татьяна: Нет, сама виновата была недолго, а потом расхлебывать ее пришлось много лет? Не может быть, чтобы Вы не впадали в отчаяние, не заходили в какой-то тупик, не говорили себе: пропади оно все пропадом, я больше не могу.
Светлана: Нет, это не мой вариант. Нет, ну что Вы. Ну, я же выросла в семье блокадников. Поэтому как бы отчаяние и уныние – это как бы не из этой истории. Тут такая закваска, тут такие примеры, что ну становится прямо неловко, неловко роптать. Вот там были проблемы, а это все так, цветочки. Можешь и потерпеть. Поэтому надо, ну опять же, выдохнуть и просто тихонечко так, шаг за шагом тянуть эту лямочку. И благодарить, и благодарить. Вот, я не знаю кто, может быть, это мамуля, может быть, бабуля, может быть, кто-то из учителей привил мне или обратил внимание на это искусство, науку благодарности. Это очень важная вещь.
Татьяна: Соласна.
Светлана: Как бы тебе не было плохо, ты все равно должен быть благодарным. Найди то, что у тебя в данный момент все-таки хорошо. И вот поблагодари вот за это. За это явление, за этот момент, за этот миг, за этого человека, за этот там, стакан чая, неважно. Это как молитва, это дает силы. И, может быть, это в итоге и сыграло свою решающую роль.
Татьяна: Ну, смотрите, сколько советов Вы надавали: значит, нужно думать о хорошем (загибает пальцы)…
Светлана: То есть все-таки сенсей?
Татьяна: Да (смеются, аплодисменты) Нужно думать о хорошем, быть благодарным – это очень важно. Светлана Иванникова сейчас нам расскажет.
Светлана: Ух!
Светлана Иванникова: «Это девочка с душою воина. И воин со взглядом встрепенувшимся ребенка. И это абсолютно правда. Это и есть Сурганова. Конечно, в ней огромная сила, чтобы она ни делала. Она сделала сама себя. Сама придумала, сама пережила страшное, сама продолжает жить. Счастливо».
Светлана: (смеется). Светуля прелесть, спасибо. (аплодисменты)

Глава №5 «Своим путем»

Татьяна: Вот, что я хотела еще спросить. Мне кажется, даже и в мировом опыте практики такой нет, чтобы какие-то талантливые люди внутри там одного коллектива (там те же «The Beatles», они все в конце концов разошлись)… Ну, я не знаю таких примеров, чтобы люди с молоду и до старости работали одну работу и были все время вместе. С Вашей точки зрения, что мешает: возраст, то, что становятся взрослыми, то, что расходятся интересы. То есть, почему в конце концов поезд пошел своей дорогою, а каждый пошел своей? Почти у всех.
Светлана: Чаще всего, да? Ну, знаете, это большая удача. Как семейные пары, которые встречаются раз и навсегда, и живут счастливо 50-70 лет, и вместе справляют золотую, бриллиантовую, какую там свадьбу. Это значит, их жизненные вектора совпали и по времени, и по темпоритму и по направлениям, да. Это даже с точки зрения физики уникальное явление. Поэтому, конечно, каждый из нас идет немножко кто-то быстрей, кто-то медленней, у кого-то… Даже если в начальной точке вы вместе, потом эти вектора расходятся. Это совершенно естественно. Не нужно по этому поводу горевать. Нужно просто ценить этот момент, пока вы запараллелены, пока вы вместе идете классно и радоваться этому. И, конечно, по возможности максимально светло расставаться, оставаться все-таки друзьями, как-то поддерживать друг друга, понимать, даже если ваши интересы разошлись.
Татьяна: Нет, я понимаю, но мы-то зрители всегда горюем, когда мы там слушаем кого-то или смотрим, а бац! и это закончилось. Там, я не знаю, Рязанов всю жизнь писал сценарии с Брагинским. Потом как-то бац! и это закончилось. Или Марк Захаров с Гориным. Потом Горин умер, и стало все не так, как было.
Светлана: Вот поэтому-то и надо ценить каждый, каждый день. Каждый момент. Вот это есть. Вот этим ты наслаждайся. Впитывай. И всегда будь готов с этим расстаться. Хотя к этому быть готовым невозможно.
Татьяна: Невозможно. Конечно! Светлана, а с Вашей точки зрения есть ли что-то, какой-то опыт, какой-то путь, которого нужно избегать? Вот в молодости. Чтобы туда не попасть, не ходить. Я сейчас не про наркоманию.
Светлана: Да, вот первым делом, о чем я подумала, именно об этой беде. Потому что, мне кажется, это самое страшное, это такая десоциализация идет, абсолютное отсутствие контроля, ну и разрушение личности. Вот это, наверное, самая большая беда. А так я бы, наверное, все-таки рекомендовала придерживаться своей линии. Как из ныне живущих классиков сказал: «Гни свою линию» (напевает) Вот надо гнуть свою линию. И не пытаться пройти свой путь по чужим рельсам, по чужой борозде. Как бы она ни была заманчива. Как бы они ни была глубока. Как бы она ни вела далеко. Только свой путь. Только свою историю творить. Какой бы она ни казалась по первости там несуразной, странной. Вот надо быть смелым в этом. Торить свой путь.
Татьяна: А себе бы двадцатилетней Вы бы что сказали?
Светлана: Ну, совсем сырой материал. (смеются)
Татьяна: Ты работай над собой?
Светлана: Да
Татьяна: Работайте над собой, дорогие и уважаемые телезрители. У вас все получится, как получилось у нашей сегодняшней гостьи Светланы Сургановой. Спасибо Вам большое! (аплодисменты) «Сырой материал» (смеется)
Татьяна Устинова: «В Свете Сургановой удивительным образом сочетаются сила и беззащитность. В ней уживаются мудрый философ и наивный ребенок. Светлана – человек, которому веришь: и тому, что она говорит; и тому, что она делает».

Распечатка — Tina_bu