2006 01 21 Интервью перед концертом в г. Волжский
Итак, Она была в Волгограде буквально месяц назад. Аншлаг. Теперь она посетила город-спутник – Волжский. Снова аншлаг. А иначе и быть не могло. Она – Диана Арбенина и группа «Ночные снайперы».
— Диана, не чураешься ли ты ездить в небольшие города с населением в 10-20 тысяч человек?
— Нет, конечно же. Какая разница сколько человек. Это же не определяет востребованность.
— Волжский был удивлен увидеть «Ночных снайперов» у себя…
— Почему? Мне кажется, после 13 лет (возраст группы – ред.) можно и приехать. И потом мы приезжали в Волгоград уже раза четыре… А тут всего 30-40 минут…
— Диана, на концерте в Волгограде в прошлом году ты играла на «заслуженной» гитаре. Писали, что тебе подарили новую… Ты уже к ней привыкла? И вообще, как ты уживаешься с новыми инструментами?
— Прекрасно. Я обычно не соглашаюсь на подарки вслепую. Гитару нельзя просто взять и подарить. Нужно, чтобы она совпадала по грифу с твоей ладонью… Здесь все хорошо. Но дело в том, что я играю все на той же гитаре, на которой играла в прошлый раз. Во-первых, она моя любимая, а во-вторых, та, которую подарили – акустическая, а концерт сегодня электрический. Поэтому старая гитара более уместна. К тому же она так много выдержала, и так много городов прошла… (улыбается). Я ее очень не хочу потерять. Не дай Бог…
— Самые оригинальные вещи, на которых приходилось давать автографы?
— Я скорее могу сказать, на чем мне не нравится давать автографы. На деньгах, конечно же. И очень неловко себя чувствую, когда мне дают паспорта: мне кажется, что там какие-то проблемы потом будут… (смеется). И еще студенческие билеты… Когда студенческие билеты дают, мне всегда хочется за ректора расписаться… (смеется).
— У меня как раз пятый курс, может, распишешься в зачетке?
— Без проблем! (смеется)
— В одном из последних интервью популярная рок-группа заявила, что им, по сути, все равно перед кем выступать: либо будет сидеть два пьяных человека, либо полный зал фанатов – лишь бы заплатили… Для тебя принципиально важно, перед кем выступать?
— Целая толпа обкуренных фанатов! (смеется) Мне кажется, что у нас таких вообще нет! Люди приходят и пьют пиво. Вот и все.
— Вопрос в другом: если тебе заплатят два человека за концерт… То есть, по сути, тебе все равно от кого получать деньги? Это принципиально?
— Отвечу так. Если меня захочет слушать человек, и пригласит на день рождения, то я, разумеется, приду, и буду петь. А если он будет невменяем, то мы постараемся с этим что-то сделать. Конечно, если начнет хамить — развернусь и уеду. Но таких случаев у нас не было.
— Диана, кто повлиял на становление твоей личности?
— Что касается музыки, то вся мировая музыка, которая есть лично в моей жизни, каким-то образом влияла, влияет и будет влиять. Что касается поэтов, то это, безусловно, Пушкин, Высоцкий, Иосиф Бродский…
— На какие вещи реагирует душа?
— Это Робеспьюша (имя собаки Дианы Арбениной – ред.). Когда что-то нравится, я всегда говорю: «О, какая Робеспьюша!». Для меня это уже имя нарицательное (смеется). Ну, не знаю… Мне кажется, когда что-то получается… Когда ты понимаешь, что находишься абсолютно в то время и в том месте. Иначе вообще туши свет… (улыбается)
— Что в твою жизнь пришло раньше: стихи или музыка?
— Как-то вместе пришло (улыбается).
— В каком возрасте?
— Ой, поздно очень. В девятнадцать, по-моему… На третьем курсе училась в универе. А до этого я пела все подряд.
— У меня брат пять лет был на Кубе. Сказал, что это рай на земле. В планах нет вернуться?
— Безусловно. Съездить туда я бы съездила. Потому что уезжать не хотелось. Я понимаю вашего брата: Куба — совершенно уникальная страна.
— А Венесуэла или Чили?
— Никогда не была (смеется). Но хотелось бы! Другое дело, что времени нет…
— Диана, твой брат тоже музыкант. Как ты относишься к его выбору и даешь ли ему какие-то профессиональные советы?
— Я не могу сказать, что он музыкант (улыбается). Пусть не обижается. Он только начинает – еще абсолютно зеленый… (смеется) Но, конечно, когда мне что-то нравится, я ему говорю: «О, вот это не плохо! Дай-ка я у тебя стырю!» (смеется). А по большому счету, он не проделал еще и миллиметра пути: учится сейчас на юрфаке, сдает сессию. Поэтому сначала ему нужно отучиться, а потом уже музыкой заниматься.
ТЕКСТ- У каждого человека есть своя внутренняя эмоция. Моя эмоция – нежность. А твоя?
— Колокольчик внутри (смеется). Но давай остановимся на отзывчивости.
— Диан, вы спели замечательную песню дуэтом с «Би-2»…
— Мне тоже нравится. Хорошая работа получилась…
— А не хочешь продолжить дуэты, и тогда с кем?
— Ой, я не знаю. Все это было спонтанно. Я не подгадывала. Мне просто понравилась песня, так совпало. Поэтому дуэт состоялся. А так, чтобы педалировать на этом… Нравится что-то — пожалуйста! Просто там отличные стихи, мне кажется… Хорошая работа… 29 будем петь ее на «Звуковой дорожке» в заведении под названием «Кремль» (смеется).
— Диан, почему ты не стала журналистом, как твои родители?
— Я посмотрела, как они работают. Представьте: дома гнетущая тишина, отец смотрит какой-нибудь вестерн, мама сидит и печатает (тогда еще печатные машинки были), думает над материалом – работала она обычно дома. И тут – трррр – на маму снизошло. Потом опять молчание… И сидишь ждешь, когда эта пулеметная очередь опять настанет (смеется). Господи, зачем? Другое дело, что я могу совершенно спокойно воплощать то, что, делает она, именно от своего собственного «Я» и обращаться уже к тебе непосредственно. Она же постоянно писала о других людях.
— За какое произведение была премия «Триумф»?
— Ничего конкретно не было выбрано. Они просто посмотрели… За мной сначала наблюдали, а потом решили, что то, что я пишу – стихи (улыбается)…
— А сама как считаешь?
— Это очень большая планка для меня. И прошлая зима, когда это случилось, была рубежной. Я никогда не бегала за какими-то наградами, мы этого были лишены. Нас всегда любили люди и никогда не признавали критики. И мне на это было, понятное дело, наплевать. Но когда пришло официальное признание, я, конечно, была смущена, и об этом думала в течение полугода. Странное ощущение… Такое впечатление, что села не в тот костюм (улыбается).
— А что есть в твоей жизни кроме работы?
— Ничего. Я счастливчик: я начинаюсь – и все начинается со мной, я засыпаю – все со мной засыпает. Поэтому, по большому счету, я имею колоссальную возможность не делить свободное время от несвободного. Потому что то, что сегодня Волжский будет наблюдать, для меня не рутина. Мне в кайф. Мне нравится ездить в поездах, летать в самолетах, приходить на саундчеки, общаться с журналистами на пресс-конференциях… Когда устану, конечно, сделаю перерыв. Только дома, к сожалению, не часто бываю. Стыдно перед Робеспьюшей… Я теперь часто думаю: почему же он такой одинокий…
— А почему Робеспьер? Это интерес к Французской революции?
— Да нет. Я на него посмотрела и сказала: «Так, ты будешь Робеспьюша!» (смеется). А он был маленький. Я же не знала, что это такой гигант будет. Назвала бы Гигантом.
— Диана, нужен ли музыканту имиджмейкер? И есть ли у тебя человек, который говорит, что одевать и какую прическу делать?
— Посмотрела бы я на того человека! (смеется) Со мной очень сложно в этом отношении: если мне что-то не нравится, тот час же говорю. Прически никакие делать мне тоже категорически невозможно, потому что все попытки заканчиваются тем, что я сначала соглашаюсь, а прямо перед сценой совершенно машинально провожу руками по волосам… Что нравится, то, собственно говоря, и надеваю. Другое дело, что артисту популярного жанра нужен в этом помощник…
— Тебя не коробит мнение, что вы схожи с Zемфирой?
— А я не вижу схожести! Мы очень разные люди, у нас очень разная музыка, но это, безусловно, прикольно (смеется). Хотя намного прикольнее, когда на заре всего того, чем мы сейчас занимаемся, нас сравнили с группой «Любэ» (смеется). Атас! И, конечно, очень лестно было сравнение с Вертинским.
— Песня «Гонщик» была написана по мотивам книги Ремарка «Жизнь с войны» или?
— Нет. Книга здесь ни при чем. Хотя Ремарк на меня оказал огромнейшее влияние.
— А какую первую книгу его прочитала?
— Конечно, «Три товарища». Причем я очень мало оттуда поняла, потому что была всего в четвертом классе… «Гонщик» был написан, когда мы попали в отделение за то, что громко слушали музыку. Группа «Мьюз» выпустила отличный альбом, его и слушали. Я вообще спала и была ни при чем, но пошла их защищать, и нас вместе упекли. А делать было, по сути, нечего. Можно было, конечно, с ними враждовать. Но я понимала, что мы можем там остаться. А можно было писать на стенах. У меня был маленький карандашик…
— А сказки есть какие-то любимые с детства, которые до сих пор перечитываешь?
— Андерсен, безусловно. Хотя ближе были сказки Астрид Линдгрен со ее Пэппи длинный чулок, Вини пухом и так деле.
— Любишь бывать на московских тусовках?
— Нет времени на это. И не интересно. Я не светский человек. Я не могу ходить с бокалом шампанского, дефилируя туда-сюда, и вести порожние разговоры. Мне жалко времени. Зачем тратить его на такие вещи? Туда приходят люди, зачастую, для того, чтобы сначала выпить немножко, потом становится интереснее, и в итоге — «нажраться»… Мне катастрофически жаль на это своего здоровья.
— Вообще не пьешь?
— Почему? Выпиваю. Перед концертом могу выпить коньяку для согрева связок. Но не много. Его много пить нельзя: там есть дубильные вещества, после которых на утро ужасно болит голова. А вообще очень хорошо белое вино. Лучше, чем красное.
— Сейчас стало модным среди рок-музыкантов выступать на всякого рода мероприятиях молодежных движений. У какого молодежного движения выступили бы «Ночные снайперы»?
— А какие существуют?
— Скауты России, Молодая гвардия, НАШИ…
— Для меня это откровение. Меня ждут на антифашистком митинге в «Горбушке». Но, вероятно, я туда не поеду. А потом, зачем выступать в защиту каких-то движений? Они если есть, то есть…
— Так выступать не в защиту, а на каких-то мероприятиях… Говоря по другому, можно тебя «заказать», как в песне у Макаревича?
— А! «Меня заказали»? (смеется) Хорошая, кстати, вещица, нравится. Вообще я к политике отношусь очень осторожно, хотя у меня очень политизированные родители, особенно мама. Но я не хочу олицетворять какую-то партию или движение.
— Какой у тебя ринг-тон на телефоне?
— Ой… Ну, у меня такой необычный… (смеется) «Трубку возьми, скорее возьми…» (смеется). Это все с нарастанием. Но я так алела, когда это меня заставало в каких-то публичных местах… А человек, который поет, не имеет слуха, голоса, но при этом поет отлично, с душой, и колокольчики, конечно, звенят (смеется).
— Диан, пройдет 20-30 лет. Какая ты?
— 30 лет, думаю, не пройдет… (смеется) Ой, не знаю. Не хотелось бы, конечно, стареть. Но я себя на 31 не ощущаю.
— Вчера на радио ты сказала, что твой психологический возраст – 11 лет. Это было вчера, а сегодня?
— А сегодня мне 23.
— Недавно на вашем сайте на вопрос, что для тебя жизнь, ты ответила – горение. Не боишься сгореть?
— Нет. Безусловно, нет. Утонуть боюсь. Мне как-то предсказали очень давно, что я утону. Я склонна ко всяким аналогиям: может же утонуть просто физическое тело, а можно утонуть в стакане, в ложке и так далее.
— Не гадала на святки?
— Нет. Я не умею.
21.01.2006
