2006 06 05 Портал Rostov.RU: «Музыкант Диана Арбенина»

Корреспондент — Настя Крестовская

«Редкая птица» Диана Арбенина любит небо, букву «р», отжиматься, бить боксёрскую грушу и писать смс-ки. Стихи к своим песням называет текстами. Всё, что ими не стало — антипесня или стихуй. Каждый свой концерт она играет, как последний: посмотреть на это можно было 5 июня в Доме офицеров. Почему Диана Арбенина называет Ростов губернией, и по каким причинам у неё нет компьютера, на следующее утро узнала Анастасия Крестовская.

— Здравствуйте. Я сегодня так хорошо выспалась! Представляете, до десяти спала!

— А обычно во сколько встаёте?

— В восемь, полдевятого. Я люблю рано просыпаться, но сейчас график плотный. Меня так вырубило вчера. Я ещё вчера у вас на Солёном озере купалась. Говорят, там много тонут, так что я далеко не заплывала.

— Вчера первый раз была на вашем концерте и получила большое удовольствие. Очень впечатлили бумажные самолётики, и воздушные шары-«светофоры». Такое ощущение, что публика тщательно готовилась к каждой песне. У вас так на каждом концерте происходит?

— Самолёты — практически на каждом, врать не буду. Это уже традиция, которую придумала наш директор Лариса Пальцева на песню «Столица». Это случилось первый раз на «Максидроме» года четыре назад. А шары были в первый раз.

— Почему вы называете провинции губерниями?

— Да потому что провинция на самом деле — это такое клеймо. Человек может быть провинциальным, живя и в Москве, и в Питере, и хоть на луне! По-русски это губерния. У нас они были и есть.

— То есть Ростов-на-Дону — губерния?

— Да, конечно.

— Это приятно, потому что от слова «провинция» негатив такой исходит.

— Так я ж и говорю, что провинция — это значит, что ты узкий, тупой и зашоренный. Но не место определяет человека, а человек место. Это же понятно.

— Ну, вот возьмём молодёжь хоть в столице, хоть в губернии, большая её часть воспитывается на «Фабрике звёзд»: фанерном звучании и бессмысленных текстах. Что с этим делать?

— Я думаю, что мне — продолжать петь. У меня был момент, когда я очень сильно расстраивалась по этому поводу. Теперь понимаю, что нужно просто дальше заниматься тем, чем я занимаюсь. Это во-первых. А во-вторых, ну, не все ж поголовные идиоты! Что же касается «Фабрик» вообще, то у меня менялось отношение к ним достаточное количество раз. Ну что они там делают: куют профессиональных артистов. Должны, во всяком случае. И я в какой-то момент подумала, что если у них получится сделать хотя бы парочку хороших артистов, то почему нет? Эстрада же должна пополняться свежей кровью. Кстати, фанеры там не больше и не меньше, нежели вообще в попсе.

— В Японии вам сказали, что выбрали «Ночных снайперов», потому что вы проповедуете самурайских дух.

— Это до сих пор странно для меня. Им виднее.

— И ещё заявили, что «Ночные снайперы» помогают поднимать дух японской молодёжи. Чувствуете ли вы такую ответственность перед российской публикой?

— Я не могу сказать, что я что-то конкретно проповедую. Если людям помогают эти песни, которые я пишу, ну, так собственно, и здорово. Мне кажется, это самое главное. Не надо ставить перед собой какие-то глобальные задачи. Нужно хорошо делать то, чем ты занимаешься. И достаточно.

— В песнях у вас мало отклика на какие-то социальные явления. В душе как-то, наверное, переживаете, а в песнях это не отражается. У вас, по-моему, одна такая песня, да?

— Да, «Россия.37». Ну, понимаете, я на самом деле не люблю конъюнктуры как таковой. Вот, например, съездила я в Чечню. И было бы с моей точки зрения нечестно, если бы я приехала и написала песню, где упоминалось бы это слово. Всё ведь пропитано тем, как мы живём. И абсолютно необязательно говорить вслух что-то.

— Почему многие ваши тексты от имени мужчины?

— Немногие. Я к этому вопросу привыкла просто, поэтому так быстро отреагировала. Допустим, та же песня «Рубеж», совершенно невозможна с женским окончанием в припеве, потому что это ломает метрику. «Но это просто рубеж, и я к нему готовА» — это очень странно звучит, с моей точки зрения.

— Ещё у вас какое-то особое отношение к букве «р».

— Это очень ласковая буква. Она не согласная и не гласная, сонорная. Такая промежуточная буква. Это же прикольно — с одной стороны согласная, с другой не согласная. Я думаю, что у каждого есть какая-то одна буква алфавита, к которой он тяготеет. У меня — это «А», «Р» и «Д», конечно. Чувствую их.

— Один из ваших альбомов называется SMS. Вы считаете, что в конверте, который появляется, когда сообщение приходит, есть что-то такое тёплое. А вот сейчас практически ушли в небытие письма в конвертах, газеты и журналы постепенно вытесняются электронными аналогами. Вместе с этим уходит какая-то душевность. Что будет дальше? Люди станут роботами?

— Не знаю. Я, например, очень тоскую по конвертам. Знаете, раньше письма получали. Открываешь ящик — там конверт пришёл. Что касается смс, то я имела в виду, что там есть тайна, которую ты постоянно чувствуешь. И когда получаешь смс, ты ж не знаешь, что в нём написано. А что касается целых виртуальных интернетных пространств, то я не ходок туда. У меня нет даже электронного адреса.

— Почему?

— Да как-то припарило. В какой-то момент я поняла, что слишком много у меня в жизни стало компьютера. Но, может, появится, если я вдруг опять стану тосковать по интернетным штучкам.

— А телевизор? Как вы к нему относитесь? Вот Чулпан Хаматова, к примеру, сказала, что выкинула из дома все телевизоры, чтобы её дети его не смотрели. Потому что ерунду там всякую показывают.

— Отлично! Лучше бы она соседям их отнесла. Нет, ничего выкидывать бы я не стала. Нужно просто как-то воспитывать с малолетства. Хотя, он и правда мешает. Но когда я приезжаю в гостиницу, я обязательно включаю первым делом горячую, холодную воду, проверить что всё работает. Потом включаю телевизор. По большому счёту, он помогает расслабиться. Очень часто люди просто меры не знают. И смотрят его с утра до ночи. Кстати, в Японии меня поразило то, что какой канал не включишь — везде поют: тут караоке, там какие-то конкурсы. Очень певческая страна.

— Кажется, вы ещё отмечали их предельную точность. Не считаете, что это превращает человека в запрограммированное существо?

— Нет. Я если бы сама этого не видела, то, может быть, так и думала. Но у них всё без загибов. Если концерт должен заканчиваться в 23:53, почему ему не закончиться? Если я должна была прилететь в 17:35, а прилетела в шесть, то, мне кажется, это намного хуже, нежели чем прилететь по расписанию. Они просто ко времени относятся очень по-своему. По-японски, досконально. Но это не мешает.

— Что ещё вас поразило в Японии помимо доскональности?

— Их ментальность, совсем другая по сравнению с русской. Это очевидно. То, что они всегда готовы защищать. Очень странный, интересный народ. И совершенно космический, потому что нам их понять довольно сложно.

— Тем не менее музыку вашу воспринимали хорошо.

— Да, они зажигаются, когда ты начинаешь конкретно с ними общаться. Это на них производит впечатление. А когда мы играли в городе Симода (по случаю 150-летия установлений дипломатических отношений между Россией и Японией — прим. авт.), то президент Японии постукивал ножкой в такт песне «Юго». Чувствовалось, что он — рок-н-ролльный человек.

05.06.2006