2007 08 10 Газета «Известия»: интервью «Как снять Ночного Снайпера?»

Специально для «Недели» Диана Арбенина берет интервью у кастинг-директора «Мосфильма» и «Ленфильма» Ларисы Сергеевой.
Нынешний год для Дианы Арбениной оказался необычайно продуктивным: в мае «Ночные снайперы» выпустили альбом «Бонни&Клайд», в конце августа в издательстве АСТ выйдет сборник стихов Дианы «Дезертир сна», а к марту она готовит выставку своих рисунков. И еще задумывается о кино. Как получить роль в картине? Как избавиться от «зажима» перед камерой? Чем актерский кастинг отличается от подбора музыкантов в группу? Все эти вопросы Диана решила обсудить со своей хорошей знакомой — Ларисой Сергеевой, кастинг-директором киностудий «Ленфильм» и «Мосфильм». Лариса работала на таких картинах, как «Брат» Алексея Балабанова, «Женская собственность», «Американка», «Свои» Дмитрия Месхиева, «В движении» Филиппа Янковского, «Богиня: как я полюбила» Ренаты Литвиновой, «Утомленные солнцем-2» Никиты Михалкова…

Можно ли влюбиться на кастинге?

Диана Арбенина: Ты меня в кино снимешь когда-нибудь?

Лариса Сергеева: В кино? Люди пять лет сидят в институте, чтобы сняться в кино. А ты хочешь, образно выражаясь, ударив ногой в барабанную установку, ворваться в отечественный кинематограф?

Д.А.: Нет, я думала сыграть саму себя. Почему бы нет? Смотри, когда я начинала писать песни, никогда не думала, что появятся еще и стихи. Теперь я еще и рисую. И еще мне стало интересно делать ролики, клипы.

Л.С.: В качестве режиссера?

Д.А.: В том числе. Профессионалы, конечно, помогают, но тем не менее почти все я делаю сама. Проблема в том, что у меня есть то же, что и у 99 процентов людей. Как ты это называешь — «зажим»? Но мне было бы интересно его преодолеть. Что для этого нужно? Вот когда меня фотографируют, я совершенно другой человек…

Л.С.: Ты сравниваешь очень разные вещи: фотографию и кинематограф. Но вообще-то о каком зажиме может идти речь, если ты выходишь на сцену перед огромной аудиторией. У тебя же перед ними нет зажима?

Д.А.: В том-то и дело, что там я себя чувствую как рыба в воде. Я боюсь зрачка, объектива.

Л.С.: А когда ты на сцене, тебя снимают несколько камер, — ты ведь не думаешь о том, что боишься?

Д.А.: Нет, репортажной съемки я не боюсь. А вот когда фотограф говорит, например: «Улыбайтесь», я думаю: «А что смешного-то?». Я не понимаю, почему это происходит. Почему многие бездарные актеры перед камерой начинают «наигрывать» — опять же твое слово. Ты понимаешь, это комплекс, который присущ всем.

Л.С.: Наигрывать — это немного другое. Это не зажим, а излишняя раскрепощенность. Как говорят, если бы клоп знал, как он пахнет, он бы покончил с собой. Они не знают, что они наигрывают, — им кажется, что они прекрасно владеют профессией. Если тебе интересно попробовать, то нужно это сделать. Понять, что конкретно не получается…

Д.А.: У меня скульптура лица меняется — я это чувствую.

Л.С.: Видишь ли, это природный дар, когда люди смотрятся в зеркало — и при этом остаются органичными.

Д.А.: А ты давно занимаешься подбором актеров?

Л.С.: 15 лет.

Д.А.: О, столько же существует группа «Ночные снайперы». И много народу прошло «через тебя»?

Л.С.: Тысячи две с половиной… да не могу я ответить. Сколько через тебя прошло зрителей?

Д.А.: Много. А ты влюблялась когда-нибудь на кастинге?

Л.С.: В людей талантливых вообще влюбляюсь по жизни, так же, как и ты, наверное… Профессионал всегда завораживает.

Д.А.: И что, протаскиваешь «своих»?

Л.С.: Нет, не протаскиваю.

Д.А.: Зажимаешь?

Л.С.: Что, можно только протащить или зажать? Если считаю, что человек действительно будет уместен, — прилагаю максимум усилий. Если не подходит, тянуть не буду. Ты говоришь, что хочешь сыграть себя. Представь — роль Кортни Лав. Нужно тянуть Диану Арбенину на Кортни Лав только потому, что мы с тобой знакомы? Зачем?

Трудно ли петь с открытыми глазами?

Д.А.: А тебе самой не хотелось что-нибудь сыграть?

Л.С.: Я играла. Кинематограф — дело случайное. Почему буфет «Мосфильма» или «Ленфильма» — как берег надежд? Там часто сидят актеры по пять-шесть часов, за чаем и праздными беседами, потому что в любую секунду что-то может произойти. Кто-то заболел, запил, не смог прийти, а в этот день съемка, и надо что-то срочно предпринимать. Ассистенты бегут в кафе и смотрят, кто там. Или режиссеру уже по ходу съемки приходит мысль, а хорошо бы вышла какая-нибудь Клава или Маруся со шваброй и спросила: «Что это вы тут топчете?». Он смотрит в группе, кто может это сделать. И ты выходишь и делаешь.

Д.А.: И ты делала?

Л.С.: Ну да. Еще когда я работала в детском театре — как-то не смогла выйти актриса, которая играла продавщицу пирожков. Билеты проданы, нужно спасти спектакль. Мне пришлось выйти и играть. А поскольку театр был музыкальный, то нужно было еще и петь. Режиссер сказал: «Делай все, только не пой». Это было обидно слышать — петь я люблю! И я спела.

Где-то в 5-6-м классе я жила недалеко от «Ленфильма» — и мы перелезали через забор на территорию киностудии, там стояли самолет, танк… Однажды мы попались, на нас написали телегу в школу: «Хулиганы проникли на территорию». История была чудовищная, мне жутко влетело дома… Можно ли из этого сделать вывод, что нас манил кинематограф? А ты, кстати, свой первый концерт помнишь?

Д.А.: Сначала мы играли в метро. Если это считать концертами, то да. Если говорить про зал, то первый сольник мы, по-моему, сыграли в Выборге, и входной билет стоил червонец. Помню, после концерта пришла в дирекцию театра, и там лежала такая стопка сильно потасканных десяток. Мы смотрели на эту рыхлую стопку и думали, что это — мера человеческой любви: люди отдавали заработанное.

Сначала я всегда пела с закрытыми глазами. Мы с мамой часто по первости ссорились. Она говорила: «Открой глаза». Я говорила: «Да», выходила на сцену и… закрывала их.

Л.С.: Почему?

Д.А.: Я смущалась. Потом, у меня было плохое зрение. Я пела сначала в очках, потом сняла очки, и получилось, что я никого не вижу, все мутно. И нормально: смотришь, улыбаешься. Потом я решила сделать так: я переступлю этот момент, все равно буду смотреть человеку в глаза, преодолею это. И преодолела.

Л.С.: То есть ты видишь каждого?

Д.А.: Да, я вижу каждого в зале. Знаешь, кстати, как я написала «Ты дарила мне розы»? В лектории Ленинградского зоопарка (тогда, кстати, у жирафа родился жирафенок, и мы ходили его гладить) посреди маленькой сцены были три ступеньки, и в какой-то момент ко мне подходит девочка лет 14-15, рыжая-рыжая, и дарит мне букет роз. Через два дня я написала эту песню.

Мы никого ни о чем не просили, но, будучи салагами, соглашались на все. Помню, как нам предложили сыграть в бане. На Лиговском проспекте в Санкт-Петербурге есть такие общественные бани. Люди помылись, сели на скамейки, взяв себе сока или пива, — и тут к нам подходит комсомольский работник, который все это организовывал, и говорит: «Давайте, девочки». Я спрашиваю: «Где?» Он говорит: «Здесь».

Грызут ли семечки актеры?

Л.С.: А свою команду ты как подбирала? Ты как-то обмолвилась, что сейчас наконец у тебя оптимальный состав.

Д.А.: Это не выкормыши шоу-бизнеса — раз. Не гламурные персонажи — два. И не похожи друг на друга — три. Ванька, наш соло-гитарист, — большой пацифик, неконфликтный, миролюбивый человек. Митя, барабанщик от Бога, сам научился играть, а потом его учил Игорь Доценко, барабанщик ДДТ. Дима, наш басист, самый молодой и звонкоголосый парень. Когда он стоит около туалета в хвосте самолета, а ты стоишь около пилота, слышно, что он говорит. Спасибо Шурику из группы Б2 за то, что познакомил и привел. Еще у нас есть взрослый мудрый и мягкий человек — наш клавишник Андрюша. Он похож на Бонифация.

…Слушай, а вот я давно хотела спросить: к вам на кастинг опаздывают?

Л.С.: Да всякое бывает. Недавно слышала по радио, как рассказывал Калягин про одного актера Театра Вахтангова, к которому я, кстати, нормально отношусь. Он отыграл первый акт спектакля, в перерыве переоделся и пошел в кинотеатр «Октябрь» на премьеру картины «Любовь-Морковь», где он играл. Перерыв затягивается — 40, 50 минут. Зрители ждут, артисты ждут. Он возвращается, снова переодевается и начинает играть. Ситуация немыслимая… Но и на кастинг тоже опаздывают…

А вот у вас есть приметы? У нас, например, нельзя грызть семечки на площадке — будет бракованный материал.

Д.А.: Да нет вроде. Единственное что — это зеленый концерт, крайний.

Л.С.: Это что?

Д.А.: Это последний концерт в туре, когда можно дурачиться. Например, барабанщику на малый барабан муки насыпать. Это было в городе Вятка. Вышла на сцену, а вместо песни «Асфальт» мне начали играть «По улице ходила большая крокодила». Ничего не оставалось, как петь n

Арбенина и стихотворения

В конце августа в издательстве АСТ выходит сборник стихов Дианы «Дезертир сна». Одно из них сегодня публикует «Неделя»

бредбери

конец войны пришелся на ноябрь.
дешевая гостиница. шезлонги.
дождь как у бредбери. распятые зонты.
и — не поверишь — мерзнут перепонки.
я здесь два дня. решительно один.
терзаюсь от капризов носоглотки.
лечиться не в привычке — всё само.
нет ничего прекрасней русской водки.
берлин как и тогда. кирпич в кирпич.
хожу до ресторана и обратно.
и девочки плющами вьют углы.
готовы и за марки и бесплатно.
я не могу ни с кем. прошло шесть лет.
измену чувствуешь уже в прихожей.
я знал их всех в лицо. я шел в кино.
и спал как в плащ-палатке в макинтоше.
я был как мальчик. я такой сейчас.
нелепый для неё с момента встречи.
европа постарела и гниёт.
и равнодушна к винегрету речи.
я отпустил её. не знаю сам.
зачем. она была одна такая.
со мной с тех пор всё было. всё прошло.
я струсил.
каюсь каюсь каюсь каюсь.

(2006. четверть ноября).

10.08.2007