2008 06 Женский Журнал: интервью «Мне бывает 18, а бывает 60»

Корреспондент — Татьяна Петкова

Есть люди-холсты, а есть люди-краски. На первых жизнь рисует свои узоры, вторые сами расцвечивают все, к чему ни прикоснутся. Диана Арбенина, лидер группы «Ночные Снайперы», — набор красок, она окрашивает собой пространство, в котором оказывается сама, и в котором оказываемся мы, будь то концерт, радиоэфир, телепроект или откровенная беседа. Она уникальна, и поэтому ни на кого не похожа. Иногда ее называют рокершей, но для этого определения она слишком глубока и многослойна. Иногда пишут, что она поющая поэтесса, но и в этих рамках она не умещается: любит экстремальный спорт, экспрессивна, жизнелюбива — не сравнить с неженками, рифмующими «придешь-уйдешь», сидя у окошка. Хотя она, конечно, и рокерша, и поэтесса, и музыкант, и невероятно харизматичная девушка. Год назад ей исполнилось 33. И, как часто бывает с одаренными людьми, этот рубежный возраст открыл ей новую себя. А нам — новую Диану.
В чате поклонники ее спросили: «Вы недавно прыгнули с парашютом. Страшно было?» Она написала: «В небе хорошо — если его не боишься». Она, кажется, уже ничего не боится — и летает, парит, кувыркается в воздушных потоках жизни и творчества с видимым удовольствием. «Неужели это Арбенина?» — вот лейтмотив реакции окружающих на ее новые проекты: участие в конкурсе «Две звезды» и книгу стихов «Дезертир сна». Она и впрямь сильно изменилась. Худенький взъерошенный подросток, немножко нервно рассказывающий нам про свою тридцать первую весну, исчез. Перед нами предстала интригующе чувственная женщина, чья тридцать четвертая весна пришла с новыми нотками — в голосе, новыми образами — внешне и новыми желаниями — в сердце. Недавно она спела «Не отрекаются, любя» так, что встали волосы дыбом — а ведь казалось, что никому после Пугачевой не удастся высечь из нас искру. Нынешней Арбениной это удалось.

Диана, скажите, вы часто оказываетесь перед выбором — простить человека или же оборвать отношения, отказаться от этого человека вообще? И чего вы никогда никому не простите?

Вообще-то, чем старше я становлюсь, тем больше начинаю ценить такие человеческие качества, как терпимость и прощение. Но с постулатом Льва Толстого о том, что следует подставить другую щеку после пощечины, я не согласна, потому что всегда буду защищать. Своих близких, в первую очередь. И еще так получилось, что предательство я до сих пор простить не могу. У меня бывали разные ситуации: например, когда человека, который меня предал, я прощала (речь идет о конкретном человеке, его уже нет в живых, к сожалению) — так как он был одним из самых близких моих друзей. Но были предательства, которых я не прощала и никогда простить не смогу. Причем я не говорю об этом на всех углах, я просто исчезаю из жизни сделавшего это человека достаточно мягко, но… конкретно.

Вы говорите о предательстве в глобальном смысле. А более мелкие изъяны человека способны принять? Несхожесть в чем-то — это повод перестать общаться?

Я очень люблю дискуссии, мне нравится, когда люди разные. Есть изъяны, которые могут досаждать и мешать общению, и в этом случае я, понятное дело, отодвигаюсь. Но чтобы я отодвинулась — для этого нужно постараться! Во всяком случае, я, увидев, что мой друг плюнул жвачку мимо урны, не перестану с ним общаться. Просто скажу, чтобы он ее поднял и бросил куда нужно.

То есть на все, что вы не приемлете, будете реагировать?
Не на все, безусловно. Мне, например, может не нравиться, как, условно говоря, Петя, сидящий за соседним столиком в кафе, ест курицу, но я же не подойду и не дам ему по лицу. Самое главное — толерантность. Но если говорить глубже — как я реагирую на мир вообще — я, конечно, не пассивный человек, у меня совершенно конкретное отношение ко всему, что происходит — к стакану ли, что стоит на столе, к телефону — моему или моего оппонента. И это очень здорово, ведь каждый раздражитель закономерен, а если ты станешь равнодушным, значит тебе ничего не интересно, и жить незачем. Но это не значит, что я вторгаюсь в чужое пространство. Более того, возвращаясь к началу разговора, чем старше становлюсь, тем отчетливее понимаю: в чужой монастырь соваться не надо со своим уставом. Вот и все.

Меня потрясла история из вашего детства — про больную собаку. Я прочитала в одном вашем интервью, что, когда вы жили на Севере, у вас был пес, потом он заболел чумкой, вы его долго выхаживали, он выздоровел. А когда вам нужно было переезжать в другой город, родители решили собаку убить, и пока вас не было дома, сделали это. А вам сказали, что собаку отдали в хорошие руки. Вы догадались, что произошло, но не признались родителям, молчали несколько лет — пока не случился нервный срыв. Так ли все было на самом деле? Чему научило вас это переживание? Став взрослой, сумели ли вы объяснить и оправдать поступок родителей?

Ваш вопрос — абсолютно снайперское попадание! Ко мне вот сейчас, буквально час назад, приезжал отец. Я поехала его встречать, и по дороге отец спросил: «Почему ты врешь всем об этой собаке, которую на самом деле я не убивал?» Он тоже прочел об этом в прессе, а мы к этой теме не возвращались с того, собственно, момента. Собака действительно заболела чумкой, ее лечили и вылечили, но она перестала ориентироваться в пространстве. Меня действительно не было в тот момент, когда они решили ее, оказывается, не застрелить (как он сейчас мне сказал), а отдать в одну из старательских артелей (мы жили на Колыме), объяснив, что это собака после чумки и так далее. Поэтому получается, что собака была жива, и можно меня обвинить во лжи. Однако несмотря на то, что мы восстановили справедливость по фактам — был пес, он заболел, его не убили, но, меня не спросив, отдали куда-то — я считаю, что родители все равно поступили со мной некорректно. Что касается нервного срыва, то он был, и никто этого отрицать не может. Что я из этой ситуации вынесла? Могу сказать, что я стала еще больше любить родителей. На сегодняшний день я их простила — хотя думала, что не прощу никогда. Главное — уметь прощать.

Диана, а как вас воспитывали? Чего в вас больше — материнского или отцовского?

Ну, во-первых, меня никогда не били. Меня только один раз тятя (мои родители развелись, когда училась во втором классе, у меня появился отчим, которого я зову отцом или, по-сибирски, тятей) поставил на журнальный столик. Я хотела идти в воскресенье на ансамбль (у нас было принято говорить «иду на вязание», «на шитье», «на ансамбль» — вроде как «на пение») — я уже начинала там что-то петь. Я хотела, а мама не хотела — она разрыдалась, был скандал, и тятя меня поднял и с конкретным таким треском посадил на столик, на который я облокачивалась. Хотел, понятное дело, шлепнуть, но он себе этого не позволил. А во-вторых, меня воспитывали в большом паритете, я не помню, чтобы мне что-то не объяснили. Не было никаких острых моментов, о которых я могла бы рассказать, кроме этой собаки… Мы были не просто товарищами — друзьями. И даже когда появился младший брат, я ни в коем случае родителей к нему не ревновала: мы были одним органом, что ли… одним сердцем.

Как вы сами определяете свой возраст и нынешний этап творчества и жизни? Чему вы научились, удалось ли вам избежать в жизни крупных ошибок?

По-разному. Вот на тот момент, когда мы с вами разговариваем, мне порядка 19 лет. Может быть 18-19. А бывает, что 60. Возраст, мне кажется, не зависит от количества прожитых лет, он абсолютен в своей непостижимости. Что касается этапа нынешнего, то недавно были «Две звезды» — проект Первого канала, в котором я пела с Женей Дятловым, питерским актером и отличным парнем. «Две звезды» меня абсолютно обнулили, то есть сделали такой же маленькой и хотящей чего-то достичь в жизни, как это было в 1993 году. В какой-то момент возраст, точнее, опыт, оседает на плечи, и ты начинаешь, как тебе кажется, мудреть. Но спустя какое-то время ты понимаешь, что это не мудрость, а пафос… И если появляется ситуация вроде «Двух звезд», то этот пафос с тебя слетает враз, и ты становишься молодым, звонким (я, кстати, стала звонче петь после этого телепроекта) и терпеливым. Вот это самое главное.

То есть, чем меньше лет — тем больше силы, тем интереснее живется. Может быть, в 80 лет я скажу, что в 80 интереснее, чем в 5. Но для меня каждодневный различный возраст — сегодня 10 лет, а завтра — 60 — это имен
но количество сил. С годами ты теряешь именно физическое здоровье, которое подтачивает и духовное. А может быть, чем меньше лет в какой-то день, тем более безнаказанно можно себя вести? В данном случае, я могу констатировать полную безнаказанность в любом возрасте. Шучу конечно!
А по поводу того, чему научилась, так я уже в пять лет могла сказать: «Я научилась печь блины». Не знаю… С гордостью могу сказать вот что: люблю музыку и то, что я делаю хорошо — могу каждый день играть концерты, и ни один не будет похож на другой. Все они будут разные, и у меня нет понятия «второй» концерт. Вот это моя гордость.

Когда вы говорите про 18 или 60 лет, что подразумеваете под этой разницей? Открытость миру? Усталость?

Для меня это количество сил. В каждый свой день человек вообще не имеет определенного возраста. Как можно, чтобы тебе целый год было 33 года? Вектор, шкала постоянно меняется! Это сила, которая каким-то чудесным образом вливается в тебя ночью и которая дает тебе меру восприятия мира — не открытости, а именно восприятия.

Кому вы больше доверяете в дружбе, приятельстве — женщинам или мужчинам?

Мне нравится дружить и с мужчинами, и с женщинами. Может быть, в силу того, что моя жизнь — это творчество, мне кажется, что делить людей по полу как-то странно, и я даже об этом не задумываюсь… Есть классные парни, на которых можно положиться, есть классные девчонки, на которых можно положиться. Есть совершенно тупоголовые мальчики, в которых нет ни капли мужественности, и мне с ними неинтересно. Есть столь же тупые девочки, которым мне совершенно нечего сказать, и с ними я не общаюсь. Я вот недавно поняла.,.. Перед отъездом на Кубань у меня случилась бессонная ночь, я в какой-то момент вышла на крыльцо и осознала вдруг, что несмотря на то, что часто бываю недовольна, и в работе со мной тяжело, я очень счастлива. У меня потрясающие друзья, у меня отличные родные, и пожелать больше нечего.

Знакомо ли вам такое чувство, как зависть? Завидуют ли вам и завидуете ли кому-то вы?

Если говорить о так называемом шоу-бизнесе, где, как считается, есть завистники, нет друзей и так далее, могу сказать, что те люди, с которыми я дружу, и которых все знают, меня всегда только обогревали и помогали. Их было немного. А остальные… Больше было неприятия, но зависти никогда не было. Я всегда была таким волчонком или гадким утенком, которого не понимал никто. Была не зависть, было другое: сторонились, не признавали ни песни, ни стихи, ни личность в целом, ни внешность, ни манеры, все отталкивалось со страшной силой. Перелом возник примерно после 2001 года, а до этого не было зависти, потому что никто меня всерьез не воспринимал. Более того, не пускали в свою среду. А я к ним тянулась, очень хотела их узнать и не была подвержена теории о том, что лучше творца не знать, потому что он может писать отличные песни и быть при этом ублюдком. Теперь я понимаю, что эта гипотеза очень правильная, и я пятнадцать раз подумаю, знакомиться ли с кем-то, кто хочет знакомиться со мной, и на шестнадцатый скажу «нет». Произошло очень много разочарований, пока наконец-таки эти люди повернулись ко мне лицом, и это лицо оказалось просто чудовищным.

Как вы думаете, какие на ваш счет существуют предубеждения, заблуждения?

Мне очень нравятся разговоры о моей сексуальной ориентации. Я безумный кайф получаю, когда читаю размышления по этому поводу, в которых есть четкая уверенность в моей некоей конкретной принадлежности. Очень забавно.

Диана, кто сегодня с вами рядом? Кто ваша семья, ваш любимый человек?

Я уже говорила о своих друзьях и родителях. моей собаке вы тоже, вероятно, знаете (огромный сенбернар Робеспьер, ласково прозванный Робеспьюшей — авт). Что касается более личного, вы хотите услышать, с кем я живу или кого я люблю? Такой человек есть, но я не уверена, что он захочет прочитать свое имя в каком-либо источнике прессы. Поэтому давайте остановимся на том, что у меня сейчас только работа.

Хорошо, но вы наверняка размышляете о том, рожать или не рожать — как каждая молодая женщина, которой за 30. Поделитесь своими мыслями, пожалуйста. Как вы считаете, обязательно ли женщине быть матерью, чтобы ощущать полноту жизни?

Мне кажется, обязательно. Думаю, те женщины, которые себе в этом отказали в силу разных обстоятельств, в глубине души в какой-то момент обязательно об этом жалели. Я не верю в то, что женщина никогда не хотела родить. Более того, я не имею в виду рождение как таковое, то есть саму технологию рождения: скажем, есть бесплодные женщины, но это не мешает усыновить ребенка. По-моему, отсутствие материнского инстинкта — это противоестественно природе и Богу. Этот инстинкт во мне процветает прямо-таки со интенсивностью. И возвращаясь к конкретике ответа, мне кажется, что каждая женщина должна воспитать в себе это чувство, желание стать матерью.

Чем вы дорожите сегодня больше всего?

Здоровьем. Своими близкими.

Вам нравится ваш ритм жизни?

Да. Я постоянно тороплюсь. Постоянно недосыпаю. Но в этом, думаю, есть смысл. Вот когда мне нужно будет остановиться, все само остановится. Я полагаюсь на свое предназначение, которое присутствует и у меня, и у каждого, кто живет.

Знакомо ли вам состояние «потерять голову»? От чего у вас это происходит?

Конечно, знакомо! Это у меня может влет произойти, причем необязательно связано с влюбленностью, с каким-то человеком. Меня может увлечь что угодно, ну вот предположим, я вчера была в яхт-клубе у своих друзей, и они мне показали отличную игру в карты, называется «уно» — один. Такая классная игра! Мы обо всем забыли и как стали резаться! Я очень увлекающийся человек,
этого не скрываю, меня можно увлечь, ну я не знаю, — китайской грамотой! — в секунду.

То есть у вас нет промежуточных вариантов — понравилось, увлеклась и т. д. — сразу вот так, потерять голову?

Конечно, у меня нет «увлечься», нет середины, я действительно человек крайностей, несмотря на то, что мы начали интервью с размышлений о толерантности и терпимости. Но если раньше пружина взрывалась — и все, то теперь я каким-то образом скручиваю этот маховик у себя в кулаке и пытаюсь не дать ему распуститься. Но вот этого аморфного «увлекаться» у меня нет. Я также не понимаю словосочетания «проводить время» — куда ты его проводишь? На тот свет? У людей, мне кажется, должно быть космическое желание влюбляться во все, за что они берутся. Другое дело, что, например, наша школа отбивает всякое желание. Вот меня долбили математикой всю жизнь, я все равно ничего не поняла, и главное, все это было тяп-ляп и валилось из рук. Но это исключение. Если ты берешься за какое-то дело, то оголтей от него и убери от себя тех людей, которым это неинтересно.

У вас есть пунктики? Я, например, не выношу ночевать в гостях, хотя гостиницы люблю. Или вот толпу ненавижу. А вы?

Могу поделиться. Я об этом никому никогда не рассказывала. Дело в том, что пока я с равномерным напряжением не завяжу шнурки, я не выхожу на сцену. Правда. Ну вот, знаете, как бывает: здесь больше пережала, здесь меньше. Пока нет ощущения, что напряжение одинаково, я не выхожу. Это касается всей концертной обуви, я должна прийти к абсолютной одинаковости, чтобы выйти на сцену. Серьезно говорю.

На что вы не жалеете денег и на что вам их не хватает?

Не жалко на родителей, на подарки, на путешествия. Не хватает на то, чтобы позволить себе заботиться о своих родителях больше, чем я могу на сегодняшний день.

Что вы делаете в периоды сумрака, когда не пишутся песни, ничего не радует?

Да у меня всегда пишутся песни, более того, их писать — не есть моя сознательная цель. Вот они пишутся сами по себе, как цветы растут — и хорошо. В моменты сумрака? Их у меня тоже не бывает. Есть моменты усталости, тогда я ложусь спать и уповаю на то, что ночь мне принесет хороший сон, который восстановит мои силы: так, чтобы я совершенно нормально жила на следующий день. Я не очень понимаю, что такое сумрак.

Я знаю, что вы верите в Бога и недавно приняли крещение. Как пришли к своему выбору?

Отвечу коротко. Не стало двух очень близких моих друзей, и в какой-то момент я пришла к тому, что мне понадобилось именно крещение в православную веру (из католической), и именно в Иерусалиме. Шестого мая был год, как я это сделала.

Следите ли за судьбой Светланы Сургановой, вместе с которой вы начинали? Когда-то вы сказали, что время лечит — прошло ли нужное для излечения время? И что же все-таки между вами произошло?

Да, разумеется, я слежу за судьбой Светланы Сургановой, с которой мы начинали вместе в 1993 году. Было бы глупо отрицать мой интерес к ее жизни и наоборот. Более того, мы общаемся, и даже питерскую презентацию моей аудиокниги «Дезертир сна» решили организовать в клубе, который был открыт при ее участии. Что касается расставания, я, вероятно, разочарую вас, потому что никакой клубники, малины и так далее в этой истории нет. Мы просто устали друг от друга, устали вместе играть ту музыку, с которой начинали. Точнее, она начала заниматься несколько другой музыкой, более легким жанром, а я осталась на тех позициях, на которых все начиналось, — на позициях «31 весны», «Пароходов». Она решила организовать свое дело, сделала это и, насколько я знаю, очень успешно.

Как часто вы пишете стихи, какое особое настроение нужно для этого, и полностью ли самовыражена Арбенина-поэт?

Я надеюсь, нет, не полностью. Несмотря на то, что момент «запойного» написания стихов закончился, я его, этого окончания, не боюсь. Стихи нельзя назвать цветами, как я говорила про песни, это скорее деревья — например, тополя. Я их сейчас не пишу в таком количестве, но вот пару дней назад написала — скажем так, я их не коплю. Вышел «Дезертир сна» — сборник стихов, мы сделали хорошую книгу, поработали над ней, но лишь потому, что собралось большое количество стихов. А толчком послужил именно тот «запойный» период, когда я писала, писала, писала каждый день. Но я не собираюсь ничего подталкивать.

Пишете ли вы книгу прозы? Дневники, заметки? Все-таки родители-журналисты — гены требуют свое?

К родителям это не имеет отношения. Мне кажется, их тяга к письму менее выражена, чем моя. Я такой себе отщепенец. Я пишу, правда, не могу сказать, что это заметки или дневники. Жду того момента, когда то, что у меня получается в прозаическом жанре, выльется во что-то конкретное, и тогда я объявлю.

Продолжите, пожалуйста, фразу: «Я смогу сказать, что я счастлива, если…»

Я уже могу сказать, что я счастлива. Точка.

06.2008