2010 03 Журнал «Story»: интервью Прогнуть мир!..»

Певица Диана Арбенина — о кризисах, которые дают, а не отнимают силы

Сейчас ей тридцать пять. А в начале 90-х совсем зеленая с гитарой и амбициями она приехала из Магадана покорять Питер. Как делают это многие — так называемая свежая кровь, — вырываясь из провинции и выдерживая нешуточную борьбу за столичные перспективы. Со своими стремлениями и ожиданиями, представлениями о том, как правильно жить и как прогнуть мир под себя. Что же «свежая кровь» нам несет?

Конец 70-х. Получила прививку против пошлости

Каким ветром на Колыму занесло моих родителей, журналистов, я не знаю. Однако именно там мы поселились, когда мне было года четыре. Именно Чукотка с ее особым северным духом закалила меня и научила нормальной человеческой жизни. Наверное, именно оттуда моя любовь к резкому северному климату — в нем я оживаю. Чувствую себя в норме.
Там у меня выработалась стойкая прививка против пошлости. Ни блестки гламурные, ни вся эта, прощу прощения, хрень, никогда не привлекали меня. Мне кажется, нужно любить и заботиться о том, что тебя окружает. Терпеть не могу людей, вечно чем-то недовольных, которым трудно угодить. Наверное, потому, что я сама в быту человек непритязательный. Львиную долю этой житейской непритязательности и критического отношения к себе в меня вложили, конечно, родители. Это их воспитание. Причем воспитывал меня отчим. Но отчимом я его никогда не воспринимала. Он для меня тятя, так по-сибирски называют пап. Я сразу его приняла. И это счастье. Я никогда не скрывала, хотя для кого-то из них это может показаться обидным, что у меня два отца. Правда, они абсолютно разные. Мой родной отец — очень творческий человек. Мне кажется, он как раз и дал мне то, чем я питаюсь до сих пор — «пищей» в духовном смысле. А тятя давал, скорее, жизненные уроки. Одним из лозунгов нашей семьи было «нет жлобству!» Приходил борт — самолет с большой земли с апельсиновым соком, на Чукотке же не было ни фруктов, ни овощей, и почти весь этот апельсиновый напиток с чудным названием «Эль Греко» отчим относил в ординаторскую больницы, где в ту лору работал хирургом. Надо делиться, говорил он. Или вот другой пример. Тебе 15 лет — самый, так сказать, расцвет пубертатного возраста. Ты вся в прыщах. Утром выходишь на кухню попить чайку перед школой, а на душе кошки скребут, и настроение… такое злобное, что видеть никого не хочется, включая саму себя. И именно в этот момент тятя говорит: — Так, сейчас встала, вышла, выплюнула из-за щеки лимон, с которым ты сюда явилась, а потом можешь возвращаться». Знаете, действовало очень отрезвляюще. Смысл послания был ясным — на людях появляйся с человеческим лицом. Если не можешь, лучше останься в своей комнате. Нельзя нести впереди себя, как знамя победы, свои проблемы. В общем, в смысле нормальных нравственных ориентиров мне очень повезло с родителями.
Поскольку в семье у нас все «болели» чтением, уже в детстве я перечитала всю классику. И грамотная речь, к счастью или не к счастью, была неким критерием оценки человека. Если на моем пути встречался человек, который делал ошибки в словах, он для меня переставал существовать. Я его просто не замечала. Со временем я поняла, насколько была не права. Можно писать с ошибками, но при этом быть хорошим человеком. А можно писать идеально и быть подлецом. Понимаете?
В нежном, так скажем, возрасте я боялась двух вещей. Мной владел панический страх забыть буквы.
Мне даже однажды приснилось, что я разучилась читать. Что было! Проснувшись в слезах, я схватила первую попавшуюся на глаза книжку, чтобы убедиться в том, что буквы помню… А еще я очень боялась потерять маму, после того как однажды у меня на глазах ее прихватил сердечный приступ. Это было так неожиданно, что я долгое время не могла прийти в себя. В доме, где мы жили, не было душа. Мылись мы у мамы на работе. Да-да. Там было такое специальное помещение, и тятя приходил пораньше, сбивал наледь во дворе, растапливал это спецпомещение, а пока водичка грелась, я что-то рисовала. И вот маме однажды после такой бани стало плохо…

80-е годы. Попытка отстоять себя

Родители были против моего увлечения музыкой. Очень хотели, чтобы я работала, как все приличные люди. Это меня просто убивало: я абсолютно не понимала, зачем быть «как все», страшно этого боялась. И тут нашла коса на камень… началось противостояние. На время мне пришлось поддаться родительским требованиям, я поступила в Магаданский университет. Признаюсь, я Магадан никогда не любила и всегда хотела удрать из него. Да и учеба не ладилась. В конце концов все вообще полетело кувырком, пошла откровенно «черная полоса». Попала в аварию. Причем ирония судьбы, сбила меня карета «Скорой помощи». Попала в больницу… А в довершение мне выбили зуб. После одной вечеринки в общежитии мы с подружками решили кому-то позвонить, уже и не помню, кому именно. Спустились на первый этаж, где стояли телефоны-автоматы — с эбонитовыми трубками на шнуре. С однокурсницей мы эту телефонную трубку тянули в разные стороны. В какой-то момент она ее отпустила. И та — дзынь, меня по лицу шлепнула, и переднего зуба как не было. Прихожу домой, думаю, главное — не улыбаться. Чтобы мама не увидела. А мама — домашняя такая, трогательная, сидит в желтом халатике. И тут я ей как улыбнусь. Что началось! Она — фурией подскакивает: «Что? Зуба нет? Да еще вином пахнет? Вставлять будешь сама». «Хорошо», — говорю. Вставила. Сама.

1993 год. Распрощалась с «розовыми очками»

Наверное, как многие в юности, я пребывала в наивной и смешной иллюзии, что я — лучше всех. И что жизнь — такая классная штука, и все в ней просто замечательно. Знаете, какая у меня началась, в прямом смысле слова, ломка, когда я прозрела. Оказалось, что все мое суперменство — вещь надуманная. Мне пришлось доказывать, что я чего-то стою в этой жизни. Самым запоминающимся был, конечно, первый раз. Это случилось еще в Магадане. В то время у нас была музыкальная «банда» со Светланой Сургановой, позже именно с ней мы начинали группу «Ночные Снайперы». Тогда мы выступали где придется. К примеру, в казино.
А что такое казино в Магадане? Ни игроков, ни рулетки, скорее, просто ресторан. В одном из подобных заведений мы отыграли пятьдесят концертов. Каждый вечер пели, чтобы элементарно заработать денег и купить билет на большую землю, то есть в Питер, куда я всегда мечтала сбежать. Мы были такие зеленые-зеленые, ну просто как две ромашки, я — в каких-то нелепых очках, с моим плохим зрением вообще ничего не видела. Как вспомню сейчас, так вздрогну: это было нечто! И тут случился экономический коллапс. И все заработанные нами деньги вмиг обесценились, и мы остались ни с чем, а есть-то надо… Помню, мама варит борщ, и я прекрасно вижу, как она, разливая его уже по тарелкам, старается, чтобы моему младшему брату Антону досталось побольше, он же парень, и он еще растет…
Очередное наше выступление пришлось на 23 февраля. Казино в стиле ампир было сплошь заполнено пузанами в малиновых пиджаках — блатными, зэками, депутатами, другой публики тогда и не было. Все уже сильно навеселе. И вот мы что-то поем, а им пофигу. Две какие-то пигалицы на сцене, эка невидаль. Я думаю, ну ладно, сейчас я вам покажу! И спела «Я не знаю, зачем и кому это нужно» Вертинского. И они вдруг мгновенно замолчали. Замолчали всем столом. Все. Это был момент истины. Я почувствовала, что действительно чего-то стою, почувствовала свою силу. Хотя прекрасно отдавала себе отчет в том, что это сила слов Вертинского на них так подействовала, решили, что пою про них, про их героическую бандитскую смерть. Но все равно для меня это был очень важный момент. Поверила в себя.

Середина 90-х. Нашла свое место силы

Я перебралась в Питер. И тут же столкнулась со всеми прелестями самостоятельной жизни. У нас со Светой были с собой доллары, честно заработанные в том самом казино. И мы, наивные девчонки, отправились в обменный пункт — менять валюту на родные рубли. А там нам предложили какой-то фантастически выгодный курс. В результате нас элементарно, как сейчас говорится, развели и кинули. Но зсе это, честно скажу, полная ерунда по сравнению .- тем, что я почувствовала, оказавшись в Питере… Я сразу поняла, что попала в родную среду. Эту атмосферу города, его интонацию, со всеми его обитателями, пацанами и девчонками, играющими песни под гитару, я впитала в себя как губка. Она покорила меня навсегда, и, думаю, это было взаимно. У меня впервые появилась сцепка, которой не было никогда 5 жизни и которой всегда так остро не хватало. Я же всегда была одна. А тут я дышать начала…
К слову, об изменениях в характере. Знаете, как меня сначала дразнили в Питере? Обзывали аршинным метром, вот так! Это потому, что я была очень прямолинейной: что видела, то и говорила. Всем правду-матку в лицо бросала, не жалея того, к кому обращаюсь. Однако постепенно жизнь привела меня в чувство. Обтесала. Я стала мягче.

1998 год. Борьба за жизнь

Мы поехали со Светой Сургановой на велосипедах по питерскому Каменноостровскому мосту, и у нее неожиданно «рванул» перитонит. Она попала в больницу. На долгие летние месяцы. Поскольку в больнице выяснилось, что у Светы рак… Было очень страшно.
Первую ночь госпитализации мне не разрешили еще остаться с ней в палате, и я спала дома с ее курткой, ревя до утра. Потом начались суровейшие больничные будни и моя работа в стройбригаде, на которую мы накануне больницы согласились. И мои ночевки в больнице. Помню, читала ей Пелевина «Жизнь насекомых». В общем, была классическая борьба за жизнь. Я думаю, нам еще очень повезло с врачами. Так совместными усилиями мы ее вытащили с того света. Вытащили и, собственно, зажили дальше. Возобновили наши концерты, стали думать о первом альбоме.
А потом… все как-то разладилось. Надоели друг другу, думаю. Однако мы по-прежнему репетировали, аранжировали песни. У нас уже был расширенный электрический состав, и музыкальные дела решались уже не нами двумя, а всеми участниками. И в этой ситуации она решила учить всех, как и что нужно играть, а я возражала. Начались внутренние конфликты. Впрочем, это нормально, мы все взрослеем…
Думаю, мы всегда были переливающимися сосудами и дали друг другу много. Расставаться было сложно, это правда… Мы встретились в кафе на Лубянке, сели за стол, заказали коньяку, и я сказала: Светка, давай разбегаться… И мы разбежались.

2000-е. Преодоление кризиса среднего возраста

Есть стереотип, что в рок-среде все сидят «на игле». По мне так все допинги, за исключением любви, не имеют никакого смысла: ни водка, ни наркотики, ни сигареты. Слишком много чести. Но признаюсь — был такой момент, когда мне опротивела внешняя среда, в которой я вынуждена была появляться. И я поняла, что меня тянет выпить. Хотя все это было на уровне детской шалости, тем не менее… Мне даже знакомые говорили: «Арбенина, ты что делаешь?». Я отвечала, что мне легче выпить сто граммов водки, а уж потом идти общаться, условно говоря, с любыми козлами. Потом я опомнилась: «Нет. Это — вранье». И я прекратила. Просто мне кажется, что я настолько непокоренный человек, что мне не нужно, чтобы меня цеплял какой-то искусственный допинг. Потому что, когда люди живут от дозы к дозе, а я их видела, это страшно. Были и другие моменты, скажем так… «на грани», когда возникло чувство: а не поставить ли точку? Мы с другом тогда жили в Москве в гостинице «Украина». В каком-то идиотском порыве я открыла окно и вылезла на карниз. 12-й этаж. А друг сказал: «Прыгай, хорошая смерть для героя рок-н-ролла…». Дико звучит, да? Я так обомлела на том карнизе, от этакой жестокости… Это не была попытка суицида. У нас в роду сильные люди. Даже не могу толком объяснить, что на меня нашло… Но после тех слов я тут же слезла с карниза и стала разбираться с собой.
Но, разобравшись, я опять начала делать какие-то глупости, ошибки… В общем, жить дальше. Но, знаете, именно тогда я начала относиться к жизни, как к чуду…
В то же время я потеряла нескольких близких мне людей. Это меня, безусловно, как-то внутренне состарило. Смерть Светы Голубевой оставила очень глубокие шрамы внутри. Она была моим старшим другом. (В свое время она взяла из детдома трех малышей. А потом покончила с собой. — Прим.ред.). И я до сих пор не понимаю, как она могла так поступить? Бросить детей и уйти. Вероятно, я чего-то не знаю, но у меня постоянное ощущение, что меня жестоко обманули, предали. Я все время хочу ее спросить, как же ты учила меня жизни, если сама не сдала этот урок? Но ответа нет.

2004 год. Выпустила книгу

В 2004 году мне дали премию «Триумф». Меня выдвинула на нее Алла Сергеевна Демидова. Она ничего особенного не сделала. Просто отметила мои стихи. И я перестала в себе сомневаться. Она в определенном смысле мой учитель. Она натолкнула меня на мысль — писать «антипесни»: не песни, а именно стихи. Помню, позвонила ей: «Алла Сергеевна! Все мои друзья встречаются, любят друг друга, пьют водку, ловят рыбу, а я сижу и пишу…» Пауза. «Диана, пишите…» — ответила. Этого было достаточно. Мне просто нужен был отклик. И я успокоилась. Если бы этого не было, никогда не сложилась бы моя книга «Дезертир сна». В нее вошли мои стихи, проза и коллажи.

2008 год. Поиск своих

Год был очень тяжелым. «Ночные снайперы» дали последний концерт в декабре в Доме музыки, и после концерта я всем объявила о роспуске группы. Накопилось много усталости, все-таки сыграть сто тридцать концертов не просто.
И я улетела на Южный полюс, увидела, наконец, его — оказался вбитым в ледяную землю колышком. Полтора месяца промучилась, вернулась обратно, и вдруг наступил ренессанс в отношениях. Группа выпустила новый альбом…
«Главное на сегодняшний день, что мне с собой интересно. Я не делаю гадостей людям. Я самоиронична. Мне хочется житъдалъше, влюбляться, радоваться. Тогда будут и песни, безусловно. Они не из-под палки получаются, а потому, что я живая»
Я смотрю на беспредел, который происходит сейчас в нашей стране, и понимаю, что сегодня как никогда надо дорожить людьми, беречь их, не унижать, понижая зарплату; несмотря ни на что записывать альбомы в лучших студиях и ничего не бояться! Идти дальше!
А еще — не малодушничать и не врать себе. Это легко сформулировать, но очень сложно сделать. Одно время мне было невыносимо тяжело с собой. Я попыталась быть проще. Я видела, что есть люди, которые живут совершенно легковесной, непонятной для меня жизнью, и в какой-то момент я подумала: может, они правы? Может, и мне так следует жить? Я примерила на себя этот кафтан. Но это оказалось враньем. Люди порхают от одной тусовки к другой, и ничего не происходит. И я подумала, что, конечно, я их не осуждаю, но это не мое. И «вывалилась» из подобных знакомств. Скучно стало. Мне кажется, эти люди несчастные заложники своей пустоты.
…Я не замужем. И знаете почему? Мне важно, чтобы мужчина был сильнее меня. Чтобы был, как говорят, «в крупную клетку». Пока сильнее себя не встречала. Может, я просто поставлена в такие условия? Несколько лет назад меня звали замуж, человек был тоже из музыкальной среды. Но оказалось, невозможно двум людям с бешеной амплитудой жить под одной крышей да еще заниматься одним делом. Но я не могу отказать себе в мысли, что однажды встречу парня — в ту самую «крупную клетку».

03.2010