2013 12 06 «Новые известия»: «Когда человек недоволен, он выходит на улицу»

Корреспондент — Константин Баканов

На этой неделе Диана Арбенина отметила двадцатилетие своей группы «Ночные снайперы» большим концертом в столице. Юбилейный год для Арбениной был активный не только в музыкальном смысле: она сделала ряд заявлений в поддержку лидеров оппозиции и «узников Болотной». В интервью «Новым Известиям» Диана АРБЕНИНА рассказала о том, что ее раздражает в сегодняшней России, почему никак не выйдет в свет ее новая книга, и вспомнила те периоды жизни, которые способны взволновать ее и сейчас.

– Диана, раньше вы были «чисто творческим» человеком и за политикой вроде бы не следили?

– В принципе я считаю, что человек не должен следить за политикой, он должен просто быть доволен тем, как все устроено. А если он уже следит за политикой, значит, происходит что-то не так. Включите телевизор: все эти народные вспышки протеста в разных странах… Когда человек недоволен, он выходит на улицу.

– У них, за границей, другие поводы для недовольства, не те, что у нас. А против чего вы протестуете?

– Я не столько протестую, сколько констатирую факты. У нас то проблема геев, то американцам нельзя усыновлять наших детей… А закон, который предлагалось принять, по которому уничтожались бы все маленькие организаторы концертов на местах? Я езжу по стране с концертами. Их организуют, скажем, Наташа из Челябинска или, условно, Гена из Владивостока. А этот «замечательный» законопроект, по которому ты обязан жить только по месту прописки?! Почему власти думают, что народ тупой? Вот у меня на концертах народ не тупой, там нет быдла. Но в целом общество пассивно. Люди считают, что по большому счету жизнь прекрасна и на фига выступать? Идти куда-то? А если пойти, то могут и по шапке дать. Тем более зачем это надо? Число этих оппозиционеров, которые бегают в потемках, невелико. Вот Навальный набрал хороший процент на недавних выборах московского мэра, но это все равно крупица в море. Основной части населения России хорошо, и все нравится. Так что нас пока не слышат. Чтобы услышали, нужно, чтобы на выборах было соотношение 60:40 или 55:45.

– А есть человек, про которого вы бы сказали – да, он будет классным президентом России?

– Нет.

– Но надо же кого-то выбирать?

– Надо. Только у нас – поэма без героя. Или время без героя. Многие связывают свои надежды с Навальным. Но сказать «да, это мой президент»… Это очень серьезные слова. И, знаете, подчас не догадываешься, что получится из человека, займи он пост президента.

– Когда несколько лет назад Владимир Путин собирал культурную общественность, вы ему задали вопрос о том, почему сцеженное грудное молоко нельзя провозить в самолете в ручной клади. Вас действительно это волновало больше всего?

– Да! Я тогда была полностью поглощена детьми. От этого вопроса Владимир Владимирович, конечно, опешил.

– Ну, эта тема ему в принципе была не близка…

– Ну да, там никому это было не близко. Я же вышла на работу, когда детям было всего по два месяца. Мы тогда еле-еле пронесли на борт самолета это молоко – нам помог представитель авиакомпании. Да там все были за нас. Только один попался чувак, который говорил: нет, это нельзя на борт. Я объясняла: «Если его заморозить, а потом разморозить, то его невозможно будет потом пить – все, хана». Это меня очень сильно, конечно, задело. После моего вопроса Путину мне пришла телеграмма, что они разобрались, исправили.

– А вот если бы вы выступили с тирадой а-ля Шевчук – «Юра, музыкант», то вряд ли пришла бы вам телеграмма…

– Конечно. Там, на встрече с Путиным, Шевчук начал говорить, и его пытались остановить. И весь этот диалог очень быстро сошел на нет. Чашечки, из которых, как предполагалось, все будут пить чай, остались нетронутыми. Этот диалог вообще случайно получился. Дело в том, что Чулпан (Хаматова. – «НИ») отчитала свой доклад в четыре раза быстрее, чем она предполагала, и дальше делать было нечего в принципе, но регламент есть регламент, и все стали задавать свои вопросы. И когда начались вопросы по поводу уссурийских тигров, театров и так далее, я спросила про это молоко, потом еще что-то спрашивали. Но часть с Шевчуком очень жесткая была. Такой пинг-понг.

– Но то дела минувших дней. Давайте поговорим о ваших новых книгах. Говорят, новинки готовятся к юбилею, и там даже проза.

– Да, хотелось бы, чтобы они при этом еще и вышли.

– Насколько для вас важна эта часть творчества? Песни – это понятно. Но стихи и проза… Я так понимаю, что все, что выходит из-под вашего пера, стараетесь издать…

– Ну, не все. Хотя я и так бегу впереди паровоза. Потому что отдаешь книгу в печать, а у тебя есть уже материал на другую.

– У вас и с альбомами так.

– Ну да. Мне надо, чтобы все так и шло без перерыва. Но если честно, мне все равно, что происходит в музыкальной индустрии. Мне нравится писать песни, вот я их и пишу. А по поводу книг… Вот книга «Дезертир сна» действительно была переворотом и у меня в сознании, и у людей, потому что они узнали, что я пишу стихи. Но пока я не приняла решение печатать рассказы, я так книг своих не ждала. А этот двухтомник, который мне издательство АСТ предложило выпустить в прошлом году, сейчас тормозят со страшной силой. Мы все сдали первого августа. И до сих пор блокада какая-то. Я, конечно, эту книгу жду, потому что она с такой любовью была сделана – от начала до конца. Мы все досконально, до последней буквы продумывали, работали с классным дизайнерским бюро. И вот мне недавно написала мой менеджер из издательства, что в начале декабря, если не будет никаких заминок, книга выйдет. Но это очень поздно, конечно. Я рассчитывала, что двухтомник выйдет к юбилею – этой осенью… Да и ладно, подумаешь!

– Еще вы были наставницей в украинском «Голосе»…

– О да, это была эпопея. Я там так плакала…

– Почему плакали?

– Так жалко было прощаться с каждым участником. Каждый эфир ты теряешь кого-то, причем еще сам выбираешь, кого потерять. А они же мне верили – ну, понятно, что и сейчас верят, но уничтожать – это так тяжело… Именно уничтожать человека – по-другому про это не скажешь. Представьте: сплоченная команда, они общаются между собой, и вот приходит этот судный день… Плюс еще я их защищала перед коллегами. У меня был такой самобытный, такой тонкий, талантливый парень Ражден Ануси, а на него почему-то ополчились все тренеры. В частности, Олег Скрипка. Вместо того чтобы говорить о песне, он стал говорить про носки и про бабочку Раждена. Вот представьте, пишете вы статью, человек ее читает и говорит: «Хорошая у вас ручка, и бантик неплохой». Представляете? Я пошла на конкретный конфликт со Скрипкой. Говорю: «Олег, ты же стоишь на этой сцене, ты же знаешь, как это тяжело!» Я вот на днях пела в «Метрополе» на премии «Сноба» две песни – меня так трясло! А ведь я уже 20 лет этим занимаюсь. А у конкурсантов вообще никакого опыта нет, им нужно выйти и спеть, и получить какую-то поддержку. А он про носки и про бабочку говорит…

– А вообще, эти телешоу могут как-то оздоровить нашу музыкальную сцену?

– Вы имеете в виду «Голос»? Да, может. Там не было лажи, там не было подставных, были люди, которых никто не проталкивал, никто за них денег не платил. Талантливых людей много, и если им дать возможность себя проявить, то можно надеяться на то, что они вырастут. Тут, правда, есть такой маленький капканчик: дать возможность – реально, но тянуть за уши никто не будет. Вот меня никто за уши не тянул. Более того – мне никто и возможности не давал. То есть я никогда не начинала карьеру с громкого проекта на всю страну.

– Все-таки вас в свое время подтянули. У вас был классный контракт с «Реал рекордс»…

– Классный? А чего там классного-то было?

– Вас узнали люди. Я помню, журналы лежали с обложками «Ночных снайперов».

– Нас узнали, потому что Миша Козырев (известный радиопродюсер. – «НИ») «31-ю весну» поставил в эфир. Что касается «Реала», то они жали каждую копейку, с ними совершенно было невозможно выпускать второй альбом, например… То есть я приехала на Украину, написала альбом «Цунами», который сейчас бестселлер, а его не выпускали. Два года он пролежал в столе. Я за это время успела написать кучу новых песен и начать пить водку со страшной силой, потому что чувствовала себя в положении человека, который пишет в стол. Вот лежит перед тобой альбом, и два года подряд его никто не может услышать. А по контракту ты не можешь взять и отнести его в другую компанию…

– Почему они в столе-то держали?

– Я не знаю. Очень большая рутинная машина, постоянно там были препоны какие-то. Я даже успела озвучить мультик с Турчинским – мы там тогда и познакомились… Потом они возбухали по поводу стоимости альбома. Альбом стоил то ли три, то ли пять тысяч долларов. А это мощнейшая компания была, у которой денег было немерено. Три тысячи долларов – для них это была, конечно, большущая сумма, про которую они годами думали: потратить нам ее или не потратить…

– Это те деньги, которые вам как гонорар должны были выплатить?

– Это те деньги, которые они должны были заплатить за эту пластинку, а потом я бы их отбила. Вот и все. Но бесплатный сыр – только в мышеловке. А контракт этот мы подписали, потому что Света Лосева, наш директор, Света Сурганова, с которой мы работали на тот момент, и я были три безмозглые дуры. Подмахнули контракт, по которому я отдавала этой компании права на свои песни пожизненно и еще на 50 лет после своей смерти. Мы ничего не соображали. А когда через какое-то время выяснилось, что этот контракт подписан на 50 лет после смерти, я села на качели во дворе компании «Реал Рекордз» и даже плакать не могла. Я не понимала, что мне делать. Но я все отсудила обратно. И юрист «Реала» даже сказал: «Хуже, чем ты, только Ваня Шаповалов и группа «Тату». То есть я просто выгрызла им мозг.

– Слышал, что вы плакали, когда приехали в родной Магадан с гастролями в рамках юбилейного тура…

– Да, меня так как-то забрало – я сама не ожидала.

– Ностальгия?

– Ой, не знаю, не знаю… Словом «ностальгия» это не назовешь. Что такое ностальгия? Это когда ты тоскуешь по тому месту, где ты родился и жил. У меня не было тоски. Я как-то вдруг поняла, что от меня оторвался кусок времени, что ли. Но мне было безумно тяжело, и я не ожидала от себя таких чувств вообще. Я думала: ну, приеду, похожу по всяким местам. Покажу съемочной группе, где я училась, порт покажу, концерт сыграем классный и улетим. Но я приехала, и у меня все оборвалось! Может, это и называется ностальгией, я не знаю.

– Вы часто вспоминаете свое житье-бытье в Магадане?

– Никогда. Я уехала оттуда и уехала. Мне никогда туда не хотелось, меня никогда туда не тянуло. Но дело в том, что, вероятно, я за это поплатилась очень мощно. Может быть, вот эти корни, они во мне жили и в какой-то момент прорезались…

СПРАВКА
Диана АРБЕНИНА (Кулаченко) родилась 8 июля 1974 года в городе Воложин в БССР в семье журналистов. В детстве Диана вместе с семьей часто переезжала, жила в Минской области, на Дальнем Востоке в поселке Ягодное, на Колыме, на Чукотке, в Магадане. Год Арбенина проучилась в Магаданском пединституте на факультете иностранных языков; в 1994-1998 годах училась в Санкт-Петербургском университете. Свои первые песни начала писать в 1991 году. Концертная деятельность Дианы того времени ограничивалась любительскими выступлениями. 19 августа 1993 года появилась группа «Ночные снайперы», созданная Арбениной вместе со Светланой Сургановой. После ухода Сургановой из «Ночных снайперов» в 2002 году Диана остается единственной вокалисткой коллектива. На сегодняшний день Арбенина является автором более 300 песен и многих десятков стихотворений (которые она предпочитает называть «антипеснями»). 4 февраля 2010 года родила двойняшек: сына Артема и дочь Марту.

06.12.2013