Татьяна Алексеева
НЕВЕСОМОСТЬ
(об альбоме С. Сургановой «Всё будет»)
Я долго вслушивалась в этот альбом – он необычно устроен. Похож на маленький космос, где всё раскручивается по спирали вокруг центра и возвращается на орбиту, чтобы запуститься заново… Каждая песня – словно планета со своей орбитой. Можно остаться в пределах одной избранной песни и любить только её. А можно попробовать взглянуть на всю вселенную целиком – и увидеть единую тему, связавшую все песни в одно.
Сюжеты и расположение песен в альбоме создают траекторию пути, по которому слушатель следует за автором (создателем, исполнителем, музыкантами). И этот путь – не линеен, не прям. Он – не из пункта А в пункт Б. Образы и мотивы заворачиваются в спираль, в подобие раковины. Песенная история движется кругами – как лабиринт (а ведь у Сургановой «мир – лабиринт», как мы помним). В природе раковина в своих спиралевидных изгибах скрывает и выращивает жемчужину… И меня восхищает, что альбом получился таким многослойным. Его можно слушать просто как собрание песен, отзываясь на ритмы и звучание, проникаясь вокалом и интонациями, партиями инструментов, поэтическими образами… Или же устремиться сразу к центру, к той потаённой жемчужине, которой для меня стала «философия» альбома. В сердцевине – глубинный опыт, который ты можешь разделить с создателем – или даже множеством создателей, принявших участие в этой работе… Но его стержнем стала именно Светлана.
Начинается всё с финала отношений, с разлуки, утраты – и одновременно с надежды.
«Отпускаю медленно тебя…
Улетела стая в небо,
Убежала радость от меня».
Через всю песню – перечень утрат и неудач, казалось бы. Но сквозь них пробивает возможность нового полёта, сброшенного груза и освобождения… А значит – и возможность обновления уходящего человека. Тот, кто теряет, становится источником силы, заклиная:
«Отпусти себя –
Уже никто не держит!
Обниму тебя на путь безбрежный».
Вдохновляет и себя, и другого. Пока вдыхаешь силы в другого – освобождаешься и сам.
Обретение через утрату, прощание с прошлым ради обновления, открытие возможностей, спрятанных в разрыве, проход через «смерть» ради нового рождения, – этот сюжет пронизывает и собирает воедино все песни альбома. В каждой песне эта история раскрывается по-новому, проводит слушателя по всей лестнице чувств и состояний: от надежды – до полного отчаяния, от влюблённости и обожания – до развенчания и скепсиса, от веры – к неверию, – и обратно…
Разлука и встреча, отчуждение и взаимность соединяются в каждой песне. Противоположные «полюса» искрят повсюду. «Ты прости, что с тобой меня не было…» – очень зрелая история многолетней связи и любви, для которой расстояние ничего не значит. Но она впитала и выразила всю горечь расставаний – и расстояний. Разрыв, в котором уцелела нежность и близость – вопреки разделённости.
Иногда кажется, что песня и вовсе не об утрате. «Коктейль» – артистичный, маскарадный, игривый. В нём словно соединены разные образы, осколки воспоминаний и ситуаций, разные героини… Этот микс скорее волнует и будоражит, чем печалит. Но здесь тоже видна тема «противоположных» полюсов, притяжения и отталкивания… Полюсов, раздирающих не судьбу, а самого человека. Так он становится для других и благословением, и проклятием. Образ вращается, разворачивается словно зеркало. В отражении можно увидеть других, а можно – себя, свою способность быть для кого-то «проклятием», «бедой на голову», и тут же – радостью.
Но «Ржавый ангел» всё переключает в иной регистр. Страна, отчизна, небо, вечно падающий снег… Ты вдруг от близкого плана изображения, как в кинематографе, возносишься сразу в небеса, взлетаешь над городом, чтобы увидеть всю свою жизнь, всю судьбу – как целое, как единый узор. А на таком уровне взгляда и восприятия человек остаётся один, выпадает из пространства и близкого круга, отстранён от живущих сиюминутными заботами, бытовой суетой.
И «Ливень осенний» звучит уже из нового состояния – из глубины человека, окружённого одиночеством, опутанного им, как струями дождя. Однако сам дождь и его ритмы – это живая музыка, музыкальная стихия… Он вторит сомнениям и жалобам, откликается на них, рождает пространство, которое становится прибежищем и утешением. Музыка как прибежище, как главный собеседник, – вот что открывает «Ливень».
И уже не удивляешься взлёту вдохновения, когда из печального одиночества тебя вбрасывают в песню «Волчица». Энергия новой встречи, надежды и ожидания – «может случиться, а может и…» – разгоняется. Это уже не полёт в небеса, а вполне земной полёт через пространство – навстречу любви и близости. Но… Противоположный «полюс» – то, что следует после «но» – пульсирует в каждой песне альбома. Определяет энергию вращения по спирали. Встреча – но потом разлука, день – но вскоре ночь, надежда – но будет разочарование, – и наоборот. Каждый раз планета выходит заново на прежнюю орбиту. Новый виток – неизбежен… Вселенная ритмична, и её пульсирующий ритм, чередование ночи и дня не прервать ради жажды покоя. Хотя…
Дивная «Акварель», её ностальгическая мелодия, аранжировка в духе ретро, переносит в «оттепель» 1960-х. Саму песню – хоть сейчас в фильм В.Тодоровского. Ну, или в любой хороший фильм об «оттепели» – так живо воскресают в ней то время и атмосфера. Но мне расслабляющая красота этой песни напоминает морской прибой. Волны плавно накатывают, скользят по берегу и возвращаются в глубину моря… и снова… и снова… Как сама жизнь. Как сюжет тех бесчисленных встреч и разлук, которыми жизнь пронизана. И, как поётся в знаменитом романсе про уходящее солнце, – «мне немного взгрустнулось, без тоски, без печали»… Пожалуй, только в волнах прибоя и открывается безмятежность.
Ещё немного – и вместе с «Акварелью» можно будет растаять как снег, уйти с водою в землю… Раствориться в мерцающих волнах, в цикличности природных вращений, в чередованиях ритмов… Но врывается «Перрон». И вместе с ним в альбоме проявляется Путь, направленность, единый центр. Мишень, в которую пущена стрела… Перрон – это «снайперский» выстрел, потрясающе точный. Сам образ перрона связывает расставания и встречи, начала и концы, приходы и уходы. Это универсальная точка пересечения всех дорог – причём в противоположных направлениях. Он – и «точка сборки» разбегающихся путей, и место «перезагрузки». Ударные в этой песне напоминают сразу и стук колёс («Перрон» же), и стук сердца, и внезапный, но настойчивый стук в дверь – перекраивающий судьбу.
В композиции альбома эта песня – центр, сердцевина, «гвоздь», на который повешена вся картина, всё песенное полотно. Вокруг него всё вращается. И дело даже не в драйве. Хотя, конечно, «Перрон» выстреливает драйвом, азартом, энергетикой. Отбрасывает к песенным корням, напоминая о Высоцком и о самой традиции шансона, такой значимой для русского песенного мира.
Можно поиграть в игру – представить, с каким алкогольным напитком ассоциируется та или иная песня из альбома «Всё будет». Бар полон – и там легко найти для себя многое: от сладкого ликёра или коньяка до сухого с мартини. Но конкретно «Перрон» напоминает мне известный эпизод из булгаковского романа, диалог Маргариты с Бегемотом:
« – Это водка? – слабо спросила Маргарита.
Кот подпрыгнул на стуле от обиды.
– Помилуйте, королева, – прохрипел он, – разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!»
«Перрон» – это чистый спирт. Но всё-таки дело не только в драйве… Соединить игровую стихию со смертью – для этого нужно пробиться к самым истокам фольклора, к тем истокам низовой, универсальной, народной культуры, которые питают культуру авторскую (как они питали того же Высоцкого и многих поэтов, авторов песен, известных и безымянных). Шекспировский могильщик в «Гамлете» – с его чёрным юмором, пением в могиле и пренебрежительным обращением с черепом бедного Йорика – один из самых известных персонажей в мировой литературе… И чтобы прикоснуться – хотя бы слегка прикоснуться к этой традиции, – нужно выйти за границы личности. Не жалеть себя, маленького и несчастного, а увидеть жизнь из космоса. Или из недр могилы, из-под земли, как у Марины Ивановны:
«Я тоже была, прохожий.
Прохожий, остановись…»
– когда ты способен увидеть жизнь с другого берега. Представить её и глазами умершего, и глазами живущего. Увидеть любимого под землёй – значит и самого себя увидеть мёртвым. И при этом – по-прежнему живущим, чувствующим, сознающим – преодолевающим границы жизни и смерти.
Как «Ржавый ангел» возносит из драмы конкретных отношений на уровень судьбы, так «Перрон» переключает слушателя на совершенно новый уровень восприятия – вводит в тему перевоплощения, перерождения, инкарнации, единства души во многих телах. Открывает пространство, в котором живые могут разговаривать с умершими и слышать их ответ. Слушатель, наконец, понимает, что в альбоме речь идёт не о встречах и разлуках, а о жизни и смерти. Причем в самом предельном смысле для человека – в попытке прорваться к тому, что ЗА пределами смерти и умирания.
Глубина, которая распахивается внутри игровой, иронической, шансонной по жанру песни, напрямую соединяет её с большой традицией – фольклорной и поэтической. Никому бы не пришло в голову, говоря о «Перроне», вспомнить Тютчева. Но на смысловом, глубинном уровне связь есть:
«Она сидела на полу
И груду писем разбирала,
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала.
Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела,
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело…»
Возможность такого взгляда – «как души смотрят с высоты» – почти недостижима для обычного человека. Хотя для того, кто оказался на грани перехода в иной мир или утратил самое дорогое, этот взгляд становится естественным.
Под покровом мелодий и аранжировок, поэтических строк (разного уровня качества), в одежде изысканных песен я слышу и различаю колоссальное духовное усилие. Именно оно и делает Свету – «Светланой Сургановой», превращает в явление, такое значимое для других людей, во вдохновителя и мудреца (без претензий на мудрость, просто проявляющего её). Чтобы взглянуть на мир из космоса, увидеть жизнь после смерти, прочувствовать связь души с её разными ипостасями и воплощениями, необходимо именно духовное усилие. Не только яркий талант музыканта, певца, исполнителя, а нечто большее…
И, конечно, «Колыбель» после «Перрона» контрастно (весь этот альбом живёт контрастами), как лирическая баллада, раскрывает образ «нового рождения». Рождения души – в новую судьбу. Здесь аромат нового дня, рассвета, оживающего сада и птичьего пения создаёт совсем иную перспективу – озарённую надеждой. Прямо назван исток творения, исток самой жизни:
«Где прижимают боль к судьбе,
Ребёнка – к сердцу,
Там Бог качает колыбель
С младенцем!»
Но это было бы слишком просто – завершить альбом идиллией, отбросить боль и сомнения, смягчить противоречия. «Ночной полёт» – такая же масштабная песня как «Корабли», она будет жить долго… Потому что вобрала в себя всю драматургию движения к любви, которая превосходит земное и материальное. Путь к любви, обретаемой в глубине утраты – через исход в иное измерение… Как возможность неисчезающей связи и диалога живых – с умершими. Здесь «полюса» искрят и передают предельное электричество. Всё по-настоящему – и утрата, и встреча. Всё собрано в одном моменте, в едином образе. «Ты» перетекает в «мы», но это «мы» несёт не единство, а потенциал взрыва…
Цветаевская «Подруга» смягчает взрыв – отстраняет живые отношения, переводит их в измерение высокой культуры (и включение французского текста это усиливает, подчёркивает).
И всё же завершается альбом новой «Колыбелью», в ином исполнении. Как символ, примиряющий и растворяющий конфликты, как исцеляющий образ выбрана именно «Колыбель». Раковина, в чьих завитках созревает жемчужина. Именно колыбель – как образ, как символ – определяет то удивительное ощущение лёгкости, невесомости, воздушности, которое остаётся от альбома. Слушатель, может, и хотел бы затопляющего драйва и чего-то «потяжелее», но рука, качающая колыбель нового альбома, решила иначе.
А ещё у песен есть эффект – чем больше слушаешь, тем больше раскрывается. С каждым прослушиванием открываешь больше оттенков, смыслов, слоёв. Как в природе: раскрытие цветка, солнечный восход, превращение ручья в реку – всё требует постепенности.
Сознательно не говорю о музыке, фокусируясь только на смыслах. На мой слух, музыкальная сторона альбома очень богата, соединяет в себе много возможностей – от классической музыки и бессмертной скрипки с фортепьяно – до того же шансона и «советской эстрады». В ней можно купаться, словно в море, выбирая для себя по вкусу глубину погружения. В музыкальном отношении альбом очень щедрый. А его скрытая глубина заканчивается примерно там же, где и глубина моря… Потому что глубже, чем отношения жизни со смертью, мы вряд ли на этой планете что-нибудь встретим.
